ТОЛЯ. А ты дурак.
ШУРА. А ты… А ты… Фуфел ты! Вот ты кто!
ТОЛЯ. А ты… А ты…
ШУРА. А ты фуфел. Тьфу на тебя. (Плюнул в Толю, попал в глаз.)
ТОЛЯ. Так да? Плеваться? Я тоже плеваться умею. (Втянул в горло соплю.)
ШУРА. Ты чего? Э… Не дай бог. Э… Не дай бог…
Толя плюёт в Шуру. Попадает в лицо.
ТОЛЯ. Получил?
ШУРА. Да я тебе нос сейчас расквашу! Руки повыдергаю!
ТОЛЯ. Кишка тонка.
ШУРА. Тонка, да?
ТОЛЯ. Тонка, тонка, тонка…
ШУРА. Тонка, да?! (Рвётся, кажилится, но у него ничего не выходит, тогда он снова плюёт в Толю.)
Толя тоже плюёт.
Плюются друг в друга, обзываются.
Вдруг разом замирают.
ШУРА. Сколько там на часах?
ТОЛЯ (смотрит). Две минуты осталось.
ШУРА. Точно две?
ТОЛЯ. Точно.
ШУРА. Время неумолимо.
ТОЛЯ. Неумолимо…
ШУРА. Ну что ж, чуда, по моему, уже не случится. Хэппи-энда не будет. Будем прощаться?
ТОЛЯ. Будем…
ШУРА. Прощай, Толя. И прости.
ТОЛЯ. Прощай, Шура. И тоже прости.
ШУРА. Ой, Толя, Толя…
ТОЛЯ. Ой, Шура, Шура…
ТОЛЯ. Пятнадцать секунд осталось… Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать…
ШУРА. Я хотел тебе сказать, Толя…
ТОЛЯ. Что, Шура?
ШУРА. Я хотел тебе сказать…
ТОЛЯ. Пять секунд…
Зажмуриваются.
И тут в комнату влетает Савелий, хватает бомбу и выкидывает её в окно.
Гремит страшный взрыв.
Сыпется с потолка извёстка. Белая, как снег.
Шура и Толя кричат.
Савелий подходит и развязывает их.
Шура и Толя встают, разминают руки, озираются.
ТОЛЯ. Мы умерли?
ШУРА. Конечно. На сто миллионов кусков.
ТОЛЯ. А это тогда что?
ШУРА. Что-что. Тот свет.
ТОЛЯ. Да? Красиво тут. Снег идёт.
ШУРА. Снег это хорошо.
ТОЛЯ. Почему?
ШУРА. Значит в раю мы. В аду снега не бывает. Там жарко.
ТОЛЯ. Смотри, наша мебель. И мебель, что ли тоже в раю? У неё, что ли тоже душа есть?
ШУРА. Значит, есть.
ТОЛЯ. Да. Дела. А я в школе на парте разные словечки ножичком вырезал. А ему выходит больно было. Стыдно так теперь…
ШУРА. Ничего. Если в раю, значит простили.
ТОЛЯ. Все равно стыдно.
ШУРА. Ну что, пойдём?
ТОЛЯ. Куда?
ШУРА. Туда. К Богу. Показаться надо. Отметиться. Что прибыли.
ТОЛЯ. А где он?
ШУРА. Думаю, там…
Поворачиваются, чтобы идти к Богу, и видят перед собой Савелия.
Тот смущённо улыбается.
Шура и Толя переглядываются, одновременно бледнеют и с криком: «Мамочка!!!» бросаются в разные стороны. Лезут на стены, потом на потолок и так далее…
САВЕЛИЙ. Я это… от пахана убежал. А бомбу в окно. С вами в цирке хочу выступать. Можно?
Картина девятая
(Дороги, которые мы выбираем)
Япония. Арена настоящего японского цирка. Выходит настоящий японский узкоглазый метр с кепкой конферансье. И на настоящем японском непонятьчего языке объявляет, что, мол, так и так, но сегодня впервые на арене нашего настоящего японского цирка артисты из далекой России, где бродят по улицам медведи, где каждый второй бандит и где вообще какой-то дикий запад. Но это пока, а скоро там, в России, всё наладится, медведей с улиц удалят, бандиты тоже куда-то денутся и зааажииивёёёт Россия, станет самой великой и могучей, растудыть её в качель.
Закончив речь, настоящий узкоглазый метр с кепкой японский конферансье удаляется.
И вот на арену выходят Шура, Толя и Савелий. И начинают вытворять такое, что вся настоящая японская публика от гейши до самурая визжит, рукополощет и просто лежит стоймя.
И вдруг…
ТОЛЯ. Шур, а Шур…
ШУРА. Что?
ТОЛЯ. А птица-секретарь точно очки не носит?
ШУРА. Точно, Толя…
Толя облегчённо вздыхает. Отлегло у него. А то ведь он тогда не поверил Шуре, думал тот его обманул, чтобы утешить.
А выходит не обманул. Потому что на сцене артист должен быть искренен до конца. А по другому не может и быть.
Прав я?
Думаю, прав.
ЛЕТЯТ НА АРЕНУ ИКИБАНЫ, НЭЦКЕ, КИМОНО, БУМАЖНЫЕ ФОНАРИКИ, НОЖИ ДЛЯ ХАРАКИРИ, БОРЦЫ СУМО, НИНДЗИ, БУТЫЛКИ С САКЕ, КУРИЛЬСКИЕ ОСТРОВА И ПРОЧИЙ ЯПОНСКИЙ КОЛОРИТ.
ВСЕМ ВЕСЕЛО, ВСЕ СЧАСТЛИВЫ.
И ВАМ СЧАСТЬЯ!!! ОТ МЕНЯ ЛИЧНО…
