Кентавр в саду - [71]

Он очень умный. В школу, к великому огорчению родителей, мечтающих о лучшей доле для сына, чем прилавок принадлежащего семье магазинчика, он ходить отказывается, но очень много читает, учится на заочных курсах, изучает языки по лингафонному методу. И хобби у него интересное: телескоп.

— Вот тогда-то он и влюбился в первый раз, — говорит Тита. — В соседку, которую видел только в телескоп и даже — представь себе — ни разу не разговаривал с ней. Самое большее, на что он оказался способен, это послать ей любовное письмо с почтовым голубем по кличке Колумб. Да только Колумб, вместо того, чтобы доставить послание, воспользовался случаем и смылся.

Девушка улыбается.

Красивая девушка. Вообще-то не такая уж она и юная — трудно судить о возрасте из-за темных очков — пожалуй, даже старше, чем я, но факт остается фактом: у меня она вызывает зверское вожделение. Начинаю фантазировать: вот я преследую ее в горах Туниса и загоняю в ущелье, из которого нет выхода. Вижу, как она кидается мне навстречу, словно львица, обезумевшая от страсти, и мы занимаемся любовью там, в ущелье, в горах Туниса.

Или вот еще: мы скачем верхом по пампасам, оба обнаженные. Я нарочно направляю коня в ее сторону, мы сталкиваемся, падаем на мягкую траву, хохочем. Дальше все происходит так, как будто мы в ущелье в горах Туниса.

Третий вариант. Мы сидим в этом ресторане. Она вдруг вспоминает, что забыла в машине какую-то нужную вещь, документы, например. Просит проводить ее. Выходим. Моросит мелкий дождик. Бежим, говорит она, и мы выбегаем на улицу. Меня немного покачивает от выпитого. Скорей, говорит она и протягивает мне руку. Обнявшись, мы подбегаем к машине, моя спутница открывает дверцу, садится за руль. Я сажусь рядом. Несколько минут мы никак не можем отдышаться, смотрим друг на друга и смеемся. Фары проходящих машин освещают ее лицо, шею, часть груди, которую видно в расстегнутом вороте блузки. Дождь усиливается, теперь это ливень, с шумом обрушивающийся на капот машины. Как мы выберемся отсюда, спрашивает она. Не будем и пытаться, отвечаю я, лучше переждем дождь. Она наклоняется, чтобы достать документы из бардачка, блузка расстегивается еще больше, показывается грудь, и вот женщина уже в моих объятиях, и мы целуемся, как сумасшедшие. Я укладываю ее на сиденье, сам укладываюсь сверху, тесно, мы едва можем повернуться, я поднимаю юбку, не обращая внимания на слабые протесты — это безумие, Гедали, безумие — и тут случается непредвиденное, впрочем, ситуация от этого становится только пикантнее: я задеваю боком ручку переключения передач. Машина, стоявшая на первой передаче, без ручного тормоза, трогается с места, но я не в силах остановиться, я вот-вот кончу; Гедали, кричит она, машина поехала, ну, все, я кончил, вскакиваю и жму на тормоз. Смотрю на нее, она побледнела, глаза округлились. Не ушиблась, спрашиваю я. Нет, отвечает она, просто испугалась. И вдруг добавляет: какая жалость, Гедали, мне бы еще чуть-чуть — и все, Гедали. Ничего страшного, говорю я, повторим. И мы повторяем; на этот раз ей действительно хорошо. Мы садимся, смотрим друг на друга. И вдруг начинаем хохотать. Мы хохочем и не можем остановиться, я хлопаю ладонью по рулю и нечаянно нажимаю на клаксон, машина громко гудит, тут мы и вовсе умираем со смеху. И все еще смеясь, возвращаемся в ресторан.

От несчастной любви Гедали решает сбежать из дому. Он бродит по полям Риу-Гранди, голодает, вынужден воровать еду. В конце концов ему удается устроиться в цирк. Богатое воображение помогает ему изобрести оригинальный номер: из конской шкуры он мастерит костюм кентавра. Передние ноги — его собственные, а туловище и задние ноги набиты соломой. Публика буквально сходит с ума от восторга, когда кентавр-Гедали выбегает на арену.

Тут он влюбляется во второй раз.

— В укротительницу, — говорит Тита и со смехом добавляет: — Хорошо еще, что не в львицу.

Укротительница — загадочная, обольстительная женщина. Гедали ей нравится. Однажды ночью она заходит в кибитку, где он живет. Юноша слишком неопытен, он бросается на нее, хочет овладеть ею силой. Укротительница в ужасе кричит: — Конь! Он настоящий конь! — парень спасается бегством. Снова скитается он по дорогам, доходит до самой границы. Тут и встречается с Титой, воспитанницей помещика Зеки Фагундеса и его жены доны Котиньи.

— Мой приемный отец был человеком тяжелым, — говорит Тита, вдруг посерьезнев и погрустнев. — Тиранил батраков. А на женщинах был буквально помешан. Теперь я подозреваю, что на меня он смотрел не только как на дочь… Умер он в тот день, когда Гедали появился в поместье. Сердце отказало.

В этот день рано утром Гедали приходит в поместье. На пути ему попадается пасущийся конь. Гедали, стосковавшись по фазенде, чувствует непреодолимое желание проехаться верхом. Он вскакивает на коня просто так, без седла. Конь, побрыкавшись немного, в конце концов признает седока и, лихо пришпоренный пятками, мчится по равнине.

Тем временем Тита тоже собирается на верховую прогулку. Сегодня день ее рождения, ей хочется отметить его, проскакав галопом по полям. Помещик видит, как она выезжает из-за кустов в полумгле зимнего рассвета. Он не в себе после ночной пьянки, так что видит в ней не приемную дочь, а аппетитную самку. К тому же она обнажена, этакая Годива пампасов. Он в мгновение ока седлает коня и устремляется в погоню.