Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [59]

Один и тот же состав актёров играл и пьесы, и оперы. В то время все актёры должны были уметь петь. Ставили Моцарта («Дон Жуан» 1793 г., «Волшебная флейта» 1794 г.) и зингшпили^{79}. В эпоху Просвещения на первый план вместо церковной выходила светская музыка, хотя композиторы ещё некоторое время должны были служить канторами. Они сочиняли сонаты в стиле Филиппа Эмануэля Баха, которого в то время ставили выше его отца, давали фортепианные концерты в частных домах, исполняли струнную музыку. Душой музыкальной жизни Кёнигсберга был Карл Готтлиб Рихтер, приехавший в Кёнигсберг камерным музыкантом графа фон Трухзес-Вальдбурга и бывший главным пианистом Кайзерлингов в их вечерних концертах. Органистом он был, так сказать, только по совместительству. Он собирал музыкантов-любителей на концерты для широкой публики, на которых они исполняли симфонии Моцарта. Тогда ещё не было профессиональных оркестров.

Кант был поклонником театра, но музыку не жаловал. Любовь, которой он пользовался в обществе, и уважение, с которым его всюду встречали, не должны нам закрывать глаза на то, что Альбертина не занимала более того места, которое имела раньше. Если бы слава Канта не привлекала сюда студентов со всей Германии, то их, особенно иностранцев, было бы ещё меньше, а их число и так было невелико. Многочисленных курляндцев, которые учились в Кёнигсберге, вряд ли можно назвать иностранцами. Альбертина заменяла им отсутствующий в Курляндии университет. Большая часть священнослужителей и домашних учителей Курляндии и Лифляндии были выходцами из Восточной Пруссии или воспитанниками Альбертины. Молодой Гердер, ставший ректором Соборной школы в Риге — один из сотен её выпускников. Альбертина имела тесные контакты с высшей школой Akademia Petrina, основанной в 1775 году в Митау. Кант дважды отказывался от должности ректора этой школы, но другие кёнигсбержцы были там профессорами, а брат Канта, Иоганн Генрих, являлся ректором городской школы в Митау. После воссоединения Эрмландии^{80} с Восточной Пруссией в Кёнигсберг стало прибывать больше католических студентов. Вместе с постепенной общественной эмансипацией евреев в конце века выросло и число еврейских студентов, многие из которых приезжали из Польши и Литвы. Большинство изучали медицину, так как евреям были недоступны профессии, связанные с государственной службой или цеховой принадлежностью.

Кант сохранил верность своему родному городу, который был для него «прекрасным местом для расширения познаний о человеке и о мире», и поэтому отказывался от приглашений в другие высшие учебные заведения. Но он вовсе не был домоседом и уж совсем не «антикварным» учёным, как многие его современники. Он экономно расходовал свои силы, так как обладал слабым здоровьем, но был всеми любимым собеседником и сам тяготел к разговорам с людьми. Он охотно посещал своих друзей, ходил и в кабачки, любил хорошо поесть и попить, играл в бильярд и карты, вёл приятную жизнь всеми уважаемого холостяка. Ему было более 60 лет, когда он приобрёл дом, куда приглашал своих друзей на обед или ужин. Он завёл даже собственное хозяйство.

Мужчин и женщин, с которыми он общался, он выбирал себе сам, а не доверял это окружающему его обществу. Он не принадлежал ни к ложе, ни к «Немецкому обществу», и мало общался со своими коллегами-профессорами. Его окружение в университете составляли ученики, которые часто становились его молодыми коллегами, как например, физик Ройш; философ Пёршке, его душеприказчик; придворный проповедник и математик Иоганн Шульц; пастор и его биограф Боровский; аптекарь и химик Карл Готтфрид Хаген; а также особенно ценимый им профессор экономики Кристиан Якоб Краус, разработавший по английскому образцу теорию государства, ставшую основой реформ, которые после 1807 года осуществили ученики Канта и Крауса.

Кант искал и находил друзей не только в академических кругах. Он нуждался в общении с людьми из сферы экономики и управления, позволявшем ему вникать в области, которые, не будь этого общения, остались бы для него неизвестными. Разница в образе жизни не являлась препятствием для дружеских отношений. Богатые купцы Грин, Туссэн, Мотерби, Руффманн, Хэй, Швинк и Якоби владели городскими усадьбами с прислугой, экипажами и парками, и летними домами в пригороде, в то время как Кант снимал жильё, а позже довольствовался в собственном доме слугой и кухаркой. Во всех этих домах элегантный профессор был желанным гостем, особенно в двух салонах: в бывшем доме цу Дона на улице Юнкергассе, где всем заправляла Шарлотта Якоби-Швинк, и в доме Штегеманна на улице Хинтерроссгартен возле пруда Шлосстайх, где хозяйкой дома была высокоодарённая в искусствах Элизабет. Тут бывали также Хиппель, а позднее Фихте, Клейст и Э. Т. А. Гофман. Их друзьми были любители музыки герцог Фридрих фон Хольштайн-Бек, душа которого была открыта всему прекрасному, Фридрих Райхардт, сын учителя игры на лютне у графини Кайзерлинг, бывший в детстве музыкальным вундеркиндом.

К обществу, в котором активно вращался Кант, принадлежали также аристократы и офицеры. Эти люди не замыкались в сословном высокомерии и на своих профессиональных интересах, а принимали в период высокого гуманистического космополитизма активное участие в духовной и художественной жизни. Они музицировали и играли в спектаклях, посещали лекции Канта и встречались с ним для долгих бесед за обеденным столом в ресторанчиках. Генерал Майер, командующий одним из драгунских полков, попросил Канта прочесть на своей квартире лекции по географии для офицеров и сам корректировал записи своих лейтенантов. Так Кант познакомился с лейтенантом Фридрихом Леопольдом фон Шрёттером, ставшим позднее министром провинции. Философ был вхож и в дома высших чиновников провинции, президентов и губернаторов. Удивительно, с какой естественностью этот воспитанный в духе пиетизма сын ремесленника дружил с такими людьми, и то, что тогдашнее общество вовсе не требовало от этого властелина духа аристократического происхождения, только возвышает это общество.