Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [52]

Такой же значительной, как фирма Гартунга, была фирма Филиппа Кристофа Кантера, которая во второй половине века стала также бурно развиваться. Оба издателя печатали несколько журналов, и сегодня ещё представляющих интерес как исторические источники. В газетном деле всё ещё господствовала типография Ройснера, где на основе привилегии 1640 года выпускалась газета «Königlich preußische Fama» («Королевская прусская Фама»^{72}), которая с 1741 года стала называться «Neue Merkwürdigkeiten von politischen und gelehrten Sachen» («Новое и интересное в делах политических и учёных»). Фридрих Вильгельм Ⅰ, всегда стремившийся к увеличению государственных доходов, хотел и из газетного дела извлечь выгоду. Поэтому он организовал сначала в Берлине, а затем и в провинциях «конторы объявлений и известий для интеллигенции», которые подчинялись генеральному почтовому ведомству в Берлине и издавали так называемые «листки для интеллигенции» («Intelligenzblätter»). Их существование он обеспечил тем, что отдал им монополию на объявления и заставил все ведомства и всех чиновников выписывать эти газеты. Кроме того, он потребовал от кёнигсбергских профессоров публиковать здесь свои сочинения. Это пришлось делать и Канту. В Кёнигсберге такой «листок для интеллигенции» печатался у Ройснера и до 1774 года назывался «Wöchentliche Königsbergische Frag und Anzeigungsnachrichten» («Еженедельные кёнигсбергские известия по различным вопросам с объявлениями»). Эта газета просуществовала под различными названиями до отмены принудительного абонемента в 1850 году.

Кёнигсберг многим обязан Фридриху Вильгельму Ⅰ. Вполне понятно, почему город воздвиг этому королю памятник, первый в Кёнигсберге вообще. Посредственное творение данцигского скульптора Иоганна Генриха Майсснера, исполненное в стиле барокко, в 1736 году, то есть ещё при жизни короля, установили перед почтамтом, в центре городского движения, и уже после того, как место вокруг замка освободили, памятник нашёл свое место у облицованного основания Замковой горы. Характерным в отношении города к своему властелину было то, что магистрат решился на это чествование не из благодарности к нему, а из страха. Этим самым он пытался усмирить справедливый гнев короля. «Мы должны стремиться, к тому, чтобы успокоить поднявшееся волнение, и почтамт является хорошей для того оказией».

Фридрих Великий и его преемники

Время от прихода к власти Фридриха Великого и до смерти Канта является классическим периодом Кёнигсберга, временем полнейшего расцвета духовной и хозяйственной жизни. Но заслуга в этом принадлежит не королю. Многое в эту эпоху выросло из того, что посеял Фридрих Вильгельм Ⅰ. Фридрих Великий, как известно, больше заботился о Берлине, Силезии, а позднее и Западной Пруссии, чем о провинции, которая была радостью и заботой его отца. И если, несмотря на это, в 1740 году в истории Кёнигсберга начался новый этап, то только потому, что в лице Фридриха господствовали дух просвещения, оптимистическая философия прав человека и граждан мира, в которую немецкий Восток внёс такой значительный вклад и которая вместе с государственным мышлением получила развитие в специфическом прусском гуманизме.

Когда молодой властелин объявил палате военных и государственных имуществ, что прибудет для принятия присяги в Кёнигсберг, он писал: «Впрочем, на нашем пути мы не желаем в городах никаких церемоний и шума с шествиями, фанфарами, стрельбой, с расстиланием цветов, аира, травы и тому подобного». Так его и встретили, когда он прибыл 16 июля в город — без триумфальной арки и конного эскорта. В первой карете — рядом с монархом сидел не министр или дворянин, а итальянский философ Алгаротти. Первым актом празднества по случаю присяги был большой смотр всех войск провинции в Кальтхофе. Присягу же провели 20 июля в простой форме. На торжественный обед король пригласил обербургомистра, депутатов муниципалитета и членов суда, приказав посадить их за столом дворянства. И в ту же ночь он уехал без проводов и сопровождения.

События первых лет правления Фридриха подтвердили то, что люди почувствовали во время присяги, а именно: начало новой эпохи. Актёра Хильфердинга назначили придворным актёром. Когда после его банкротства в Кёнигсберг прибыла знаменитая труппа Шёнеманна, то возник план возведения на площади Крайтценплатц здания театра.

Через несколько лет Конрад Эрнст Аккерманн смог с помощью покровительствующих искусству купцов осуществить этот замысел. 24 ноября 1755 года он открыл театр спектаклем Расина «Митридат».

Вторым событием, возвестившим начало нового времени, явилось создание последователем Готтшеда, Колестином Флоттвелем, «Немецкого общества», поставившего своей задачей ограждение немецкого языка от влияния латинского красноречия и разговорного французского языка. Оно получило в 1743 году привилегию от короля и поэтому (до 1945 года) называлось «Королевское немецкое общество» и было первым свободным внецеховым объединением; в нём собрались лучшие умы города. Вместе с интересом к немецкому языку и поэзии росло увлечение отечественной историей и доисторической эпохой. «Женская академия» занималась литературой и музыкой в доме одного из профессоров. Так называемые «еженедельники морального содержания», издаваемые студентами и дилетантами, которые были преисполнены верой в новый расцвет человечества, переносили философию просветительства в повседневную жизнь. Эти еженедельники носили названия «Der Einsiedler» («Отшельник»), «Der Pilgrim» («Пилигрим»), «Der Redliche» («Честный»), «Daphne» («Дафния») и были своеобразными цветами на древе нового образования. Правда, они очень быстро увядали, но свидетельствуют о том, что Кёнигсберг шагал в ногу со временем.