Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [39]

В то время, как Тридцатилетняя война^{56} на протяжении целой человеческой жизни разоряла Германию, Пруссию она обошла стороной, если не считать нескольких лет шведско-польской войны^{57}. Наоборот, страна и её столица стали бурно развиваться в хозяйственном отношении. Этот взлёт проявился не только в количестве кораблей в порту и возов у городских ворот, но и в новых, с размахом построенных бюргерских домах. Каменные здания вытеснили старые фахверковые строения. Фасады их были украшены скульптурами и фресками, а внутри были мраморные колонны, красивые лестничные марши, роскошные камины, паркетные полы и обшитые деревянной плиткой потолки, дорогая мебель и ковры. Из своих деловых поездок купцы привозили дельфтский фаянс и голландские картины. Они коллекционировали книги и произведения искусства. В предместьях располагались их сады с дачами, живой изгородью, фонтанами, гротами, крытыми аллеями, солнечными часами — иными словами, со всеми атрибутами парковой культуры эпохи барокко.　

Барокко было временем путешествий с целью расширения кругозора, бюргерским соответствием развлекательным поездкам аристократии. Многие купцы объездили всю Европу. Некоторые из них оставили после себя многотомные описания своих путешествий. Член муниципалитета Генрих Барч изучал в городах Хельмштедте, Страссбурге, Базеле, Тюбингене и Лейдене юриспруденцию, посетил затем почти все европейские страны, прежде чем поступить на службу в своём родном городе. Он завещал ему 1500 томов книг, половину своей огромной библиотеки. Они стали основой библиотеки муниципалитета, позднейшей городской библиотеки, для которой так много делал его сын, городской секретарь и архивариус. Муниципальный советник Райнхольд Любенау девять лет путешествовал по всей Европе и добрался до Константинополя. Один кёнигсбергский аптекарь в качестве провизора голландского флота доплыл на паруснике даже до Ост-Индии. Два приятеля, Андреас Адерсбах и Роберт Робертин, находясь на службе у курфюрста, исколесили весь свет. Один в качестве хофмейстера молодых аристократов, а другой в качестве секретаря посольства, они бывали при чужих дворах и долгое время прожили в Италии, прежде чем осели в Кёнигсберге: Адерсбах в качестве советника курфюрста и предводителя кальвинистской общины, а Робертин в качестве секретаря верховной палаты. Оба приятеля входили в кёнигсбергский поэтический кружок. Самым выдающимся представителем бюргерства, стремящегося к знаниям и усердно собирающего коллекции, был Каспар Штайн. С 18 до 29 лет он путешествовал по Европе, учился в университетах, пережил множество приключений, прежде чем стать врачом в своём родном городе. Он также занимался теологией, литературой и историей, под псевдонимом Перегринатор издал многотомное описание своих путешествий на латинском языке. Именитые купцы и муниципальные советники Кёнигсберга были, таким образом, далеко не провинциалами. Они обладали жизненным опытом, познали мир и людей. И в профессиональном смысле бюргерские семьи теперь не так сильно зависели от своего происхождения, как прежде. Многие отказались от купеческого сословия и перешли на государственную службу, становились профессорами, а вскоре и членами офицерского корпуса.　

Многие ремесленники, считавшиеся вросшими своими корнями в родную землю, также познакомились с чужими странами прежде, чем стали в Кёнигсберге именитыми мастерами. Они работали во всех немецких городах, от Ревеля до Амстердама, а многие во Франции, Англии, Дании, Польше и Литве. Один булочник посетил все средиземноморские страны от Португалии до Константинополя. Один портной долгие годы трудился в Париже и Лондоне, являясь лейб-портным принца Оранского. Один хирург был военным лекарем на нидерландской и французской службе, прежде чем его принял к себе лейб-медиком и привёз в Кёнигсберг князь Богуслав Радзивилл. Один кимвалыцик тринадцать лет проработал оружейников в турецком плену. В числе подмастерьев кёнигсбергских ремесленников было столько «иностранцев», то есть не пруссаков, что необходимо было в 1649 году включить в официальный устав башмачников положение о том, что мастер в числе четырёх старших подмастерьев обязан был иметь двух пруссаков и двух иностранцев.

Жизнь становилась пёстрой и разнообразной. Знание иностранных языков было, вероятно, распространено шире, чем об этом можно судить по обучению в школе, где по-прежнему преподавали латынь и древнегреческий. Предпочтение французскому образованию в эпоху барокко сначала отдавалось не в школе, а на частных уроках, проводимых на дому, для которых зажиточные люди нанимали учителей для своих детей.　

Придворная культура, формировавшая во времена герцога Альбрехта духовный облик Кёнигсберга, уступила место бюргерской культуре, тем более, что бранденбургский правитель^{58} лишь изредка бывал в своей резиденции в замке. После смерти Альбрехта Фридриха число придворной прислуги сократилось. В замке всё же несколько раз выступали английские комедианты, а позднее и немецкие артисты. Придворная капелла ещё сохранилась, но ей не уделялось должного внимания, хотя её капельмейстером и был такой выдающийся музыкант, как Иоганн Штобеус. Михаэль Вильманн, родившийся в 1630 году в пригороде Рольберг в семье художника Петера Вильманна, работал в Кёнигсберге лишь непродолжительное время. Своей мировой славы он достиг как монах-живописец в монастыре Лойбус в Силезии. В 1682 году он написал для аудиенц-зала Кёнигсбергского замка «Апофеоз Великого курфюрста».