Кенгуру - [5]

Варью покосился на девушку и сказал:

— Ты бы легковую машину остановила: удобней, да и быстрее.

— Пробовала... Не останавливаются,— ответила она, выпятив с досадливым видом нижнюю губку. — После того случая у Сигетвара, когда несколько девчонок оказались замешанными в убийстве шофера, ни одна машина не останавливается.

— Да, скверная была история.

— Скверная... Не боишься, что я тебя пристукну? — спросила девчонка с любопытством.

— Не боюсь,— ответил Варью и внимательно посмотрел на нее. Ее нельзя было назвать слишком стройной, но сложена она была очень неплохо. Загорелые, тугие ноги ее, вытянутые под приборную доску, очень гармонировали с одеждой и волосами.

— Сигарету не дашь? — снова заговорила девушка.

Варью вытащил из кармана джинсов пачку сигарет «Фечке» и отдал девушке.

Подождав, пока она закурит, спросил:

— Куда едешь?

Она затянулась и, выдыхая дым, ответила:

— Сначала мы в Печ было нацелились. У Кареса там мать работает в Луна-парке, Карес обещал и меня устроить к аттракционам. Целый день на воздухе, и работа — не надорвешься. Складываешь, например, консервные банки в пирамиду, а клиенты стараются в нее попасть...

— А Карес что делает?

— Карес?.. А он этот, как его... Говорит, менеджер.

— Мене-джер? Это что за штука?

— А такая вот штука.

— Какая?

— Такая... Карее сказал, у них когда-то и свои карусели были.

— Ну и что потом?

— Ничего. Машина вот у Кареса сломалась. Два часа торчали: ни у кого нет бечевки.

— Тебе, значит, ждать надоело?

— Не то чтобы надоело... Просто подумала, не податься ли в Боглар.

— В Боглар? А туда зачем?

— Так... Балатон там, и вообще... Говорят, в прошлом году ребята там в часовне жили, прямо посреди кладбища. Часовня та каким-то художникам принадлежит, только они всех пускали, кто захочет.

— Ну?..

— Что ну?.. Вот и все... Говорят, те художники — веселые и выдумщики. Но вообще хорошие ребята. Я осенью в Молодежном парке с одной девчонкой разговорилась, так она две недели у этих художников жила...

— И что они там делали?

— Ну... жили... И Балатон там...

После Гарфункеля и его ансамбля начался новый номер. Девушка прислушалась, обернулась к Варью.

— Это кто поет?

— Мирей Матье...

— А, Мирей Матье. Я слышу, голос знакомый.

Покачиваясь в такт музыке, она принялась рассматривать сокровища Варью. Заметив мулатку, засмеялась.

— Блеск... Где достал?

— Привезли из Вены.

— Блеск... Негритянка?

— Наполовину. Мулатка.

— Кто?

— Мулатка. Мать или отец у нее белый.

— Блеск... Значит, если с негром переспать, ребенок такого цвета будет?

— Такого. А может, совсем черный.

— А это что?

— «Королла». Японцы делают.

— Красота. Даже не поверишь, что есть такие машины.

— На дороге даже я еще не видел.

Девушка показала на другую картинку.

— А это что за чудаки?

— Записываются в школу кенгуру. Реклама «Кэмела».

— А ты ничего парень. Я таких люблю.

— Ты тоже в моем вкусе.

Она повернулась к фотографиям девчонок из Кёбани.

— А это кто? Твои?

— Были мои.

— Все трое?

— Конечно. А что?

— Эта тоже? — спросила светловолосая, показав на Жожо.

— Тоже. А что?

— Противная девка. Воображает о себе много.

Верно?

— Хорошая баба. Ничего не могу про нее сказать.

— Воображает только, да?

— Ничего не воображает. Хорошая баба.

— Лучше меня?

— Не знаю. Ты тоже — класс баба. Особенно ноги. А плюс еще волосы — вообще первьй сорт.

— У нас, на Незабудке, есть одна деваха. Так у нее все тело смуглое-смуглое, а волосы на нем — везде светлые.

— Мажет чем-нибудь.

— Нет, не мажет. Просто такая. Она с одним итальянцем ходит. Он лошадьми торгует.

— Лошадьми?

— Лошадьми. Покупает на мясо, сосиски делать.

— Он какой, старый?

— Такой... итальянец.

— Да я понял, что он итальянец. А какой: молодой или старый?

— Как сказать?.. У них не поймешь. Ты в Пакш?

— В Пакш.

— Что везешь?

— Профильное железо.

— Это что?

— Не знаю. Атомную электростанцию из него строят.

— Ты ничего парень, Я бы согласилась с тобой ходить.

— Ты мне тоже нравишься. Ноги у тебя классные. Я люблю такие, загорелые,— сказал Варью и, протянув руку, погладил ноги девушки.

— Э-э-э...— отозвалась та, но не оттолкнула руку.

Варью осмелел: пальцы его скользнули под юбку. Девушка глубоко вздохнула; голова ее склонилась немного набок, дыхание участилось.

— Ты уже разогрелась,— сказал Варью.

— Нет... Лучше не надо...

— Остановимся?

— Не надо... Я в Боглар собралась.

— Ну, как хочешь,— сказал Варью, убрав руку с ее колен.

— Обиделся? — спросила девушка. В голосе ее чувствовалось некоторое сожаление.

— Да нет. Чего обижаться?

— Не обижайся, ладно? Ты хороший парень. Точно на мой вкус. Я бы с радостью стала с тобой ходить, если б можно было.

— Если б...

— Это твой магнитофон?

— Мой.

— Увел где-нибудь?

— А... Купил.

— Ты классный парень... Поехал бы со мной в Боглар, вот было бы хорошо! Нашли бы хату или в часовне бы жили...

— В Боглар? Как же?

— А так, на машине...

— А с железом что будет?

— Что с ним будет? Ничего не будет.

— Это железо на строительстве нужно. Мы сюда каждый день привозим по пять машин...

— Ты привозишь? Все пять машин?

— Нет, я только раз в неделю привожу.

— Ну вот! Так чего ж ты беспокоишься?

— А ты знаешь, что здесь строится атомная электростанция?

— Ну и что? — спросила девушка и, выгнувшись, поцеловала Иштвана Варью в губы.