Кенесары - [10]

Вопросы проведения налоговой политики в Казахстане сложны и противоречивы. В литературе, которая освещает данную тему, присутствуют два-три момента. Первое — это налоговая система, которая существовала в казахском традиционном обществе — уплата зякета и ушура. Зякет — это составная часть дохода, получаемого рядовым кочевником и отрываемая в пользу хана или государственного устройства в размере 0,1 или 0,4 части его дохода. Как правило, зякет составлял по одной овце или другого скота со ста или двухсот голов. В архивных делах сохранилось более подробное описание ушура — налога, который платил земледелец. При этом он относился к налогам религиозным, то есть соответствовал феодальным нормам Средневековья. Земледельцы, уплачивающие налог ушур, представляли собой казахское население юга Казахстана или казахов, подчиненных центральноазиатским ханствам. По законам шариата «каждый хлебопашец обязывается по окончании уборки хлеба раздать десятую часть со всего полученного хлеба исключительно беднейшим людям или дозволяется отдать эту часть таким лицам, которые постоянно занимаются религиозными правилами». Казахи же, как подданные Кокандского, Бухарского и частью Хивинского ханств, «отдавали, наряду с другими магометанами, каждогодне десятую часть получаемого с обитаемой ими земли хлеба, а скотоводы платили скотом». Но сбор зякета и ушура в какой-то степени был подменен налоговой системой, внедряемой в казахскую степь российскими властями. С другой стороны, уплата зякета и ушура считалась как бы выражением протеста против властей. Так, сбор зякета и ушура проводил и Есет Котибаров, и Жанкожа Нурмуха-медов, демонстрируя неприятие налоговой системы царизма. По «Уставу» 1822 года вводился налог ясак. Первые пять лет он не собирался, а заменялся добровольными приношениями в пользу больниц и т. д. Но, как правило, эти приношения приходились на членов административных органов, которые были в приказах. При налоге, введенном в систему российской администрацией, не отмечался традиционный налог, и он получил формулировку «вспоможения». О каждой такой помощи необходимо было ставить в известность приказ, но ведь главами приказа были султаны, которым и делались эти «вспоможения», и потому после осуществления реформы 1822 года султаны-правители в огромных масштабах обогащались. При сборе налогов принималось во внимание, будучи зафиксированным, и содержание духовенства, которое полностью легло на плечи султанов, и тем самым не был отменен налог ушур. Таким образом, рядовое кочевое общество оказалось под двойным налогообложением — российской системы и традиционной. Сам ясак определялся как одна голова со ста, но если проводить учет, когда идут самые различные нарушения при определении количества скота, то ясак становился тяжким бременем для рядового казаха. Несостоятельность сбора ясака сказалась сразу же, и уже с 1834 года была определена подать с кибитки. Однако при ней нарушения стали еще большими. В Младшем жузе, то есть в Оренбургском ведомстве, она именовалась «кибиточная подать» и была введена с 1837 года. В Сибирском ведомстве, то есть в Среднем жузе, она оставалась «ясаком», но только в денежном выражении.

«Беднейший киргиз платит наравне с самым богатым, то есть 1 рубль 50 копеек серебром в год с кибитки, налог этот для первого в высшей степени тягостен, для второго нечувствителен, бедные киргизы иногда находятся в необходимости продавать последнее имущество».

Налоговая система стала одной из причин восстаний в XIX веке. Вместе с общими налогами существовало еще множество повинностей местного характера. Наиболее важной считалось «устройство внутренних сообщений». Эту службу должны были нести поочередно казахи из каждого аула. Сама повинность превратилась в полное нарушение законодательства и своеволие бюрократии и чиновников. Как раз эти нарушения вызвали ряд восстаний на территории Казахстана. Необходимо отметить, что налоговая политика, проводимая в те годы, составляла стержень империализации. Для того чтобы окончательно закрепить Казахстан за Россией, нужно было применять сильные экономические меры. Одним из экономических инструментов была налоговая политика, которая стала и социальным инструментом.

В сфере духовной жизни казахского общества также происходили большие изменения в связи с проведением колониальной политики, которая имела разнообразные формы. Благодаря российской администрации мусульмане получили возможность совершать обряды ислама. Однако главным препятствием было то, что представители культа полностью подчинялись правительственным органам и, по сути, были проводниками правительственной политики. Начиная с первых десятилетий XIX века мусульманское духовенство в Российской империи было подчинено особому департаменту в составе Министерства внутренних дел, который при кабинете императора ведал всеми делами по азиатским народам и странам. Непосредственным руководителем мусульман, попавших под власть Российской империи, было Оренбургское духовное собрание с муфтием во главе. В 1827 и 1835 годах собранию и муфтию «повелели иметь наблюдение за народом мусульманским: татарами, ташкентцами и киргизами». То есть предписывалось бдительное наблюдение за благонадежностью подданных империи или прибывших в ее пределы. Второй обязанностью было снабжение муллами и необходимой культовой атрибутикой тех районов, где их не было. При этом предусматривалось внушать прихожанам «любовь и преданность» правительству. Надо отметить, что мусульманское духовенство ставилось по рангу ниже, чем православное (меньшие чины и материальное обеспечение). Жизнь и деятельность каждого муллы очень строго регламентировались — они не имели права пользоваться религиозной литературой вне официально разрешенной и печатаемой только в России. Почти на всем протяжении XIX века муллы приписывались в городах к сословию мещан, что само подчеркивало их второстепенное положение в обществе. Выполнение хаджа разрешалось только при получении соответствующего билета на поездку, то есть более широкого документа по месту жительства, чем паспорт. Такими билетами снабжались и все правоверные, желающие попасть в Мекку. Именно такое официальное и вполне лояльное отношение духовенства к правительству и его политике приводило к тому, что казахи отвергали таких служителей религии, стремились обособиться от них. Весьма характерным является прошение султанов Турсуна Чингисова и Аблая Габбасова в 1830 году, когда они прибыли в Санкт-Петербург на встречу с императором: среди других своих просьб они высказали и пожелание о том, чтобы мечетей и школ не заводить, Ахунов и указных мулл не определять, «ибо у кочующих киргизов муллы есть, муллы в селениях должны находиться при старших волостных султанах, при биях и старшинах в должности писарей». То есть представители казахского традиционного общества выражали свое несогласие с проводимой политикой правительства в духовной жизни.