Билли стиснул кулаки и усмехнулся.
— Мам, как я люблю, когда ты в боевом настроении!
— И правда, миссис Би! — поддержал ее Уолтер. — Идемте всыплем ему!
Эшли повернула ручку, и дверь отворилась. Бонни ступила за ней из холодного коридора в благоуханную комнату. Нежный ветерок из невидимых кондиционеров приятно обдувал лицо. В комнате было темно, если не считать яркой щели под дверью слева и фонарика в руке отца, шарящего по стенам.
— Вруби свет, Эшли.
В луче фонаря возникла рука Эшли, тянущаяся к выключателям на стене. И вдруг, после четырех щелчков, на потолке ожили и зажглись многоваттные электрические лампочки и ряды ламп дневного света, освещая огромную подземную пещеру.
Через несколько мгновений, когда глаза Бонни привыкли к свету, она увидела круглую лабораторию, примерно сотню футов в диаметре, устроенную в центре пещеры и помещенную на невысокую платформу. Тысячи спутанных проводов тянулись к ней понизу, точно толстые черные спагетти.
Лаборатория была похожа на технический лабиринт, необыкновенную коллекцию разных приборов под стеклянными колпаками. Все было ориентировано на точку в центре, где помещался плоский мраморный пьедестал, нечто вроде короткой колонны примерно четыре фута в высоту и фут в диаметре. Три приборных доски, помещенные на равном расстоянии друг от друга, образовывали панель управления, отстоящую от него футов на двадцать. Эти доски представляли собой воплощенную мечту технического маньяка — на них были закреплены круглые шкалы в двенадцать рядов, линейные регуляторы и еще много чего непонятного и фантастического.
Три высоких стеклянных цилиндра, в каких в витринах выставляют огромных фарфоровых кукол, помещались между досками и пьедесталом посередине. Подвесной потолок, мешанина из висячих отражателей и ламп дневного света в пластиковых рамах, парил над лабораторной зоной, как плавучий остров света среди океана тьмы.
Эшли, высоко подняв брови, перевела восторженный взгляд с лаборатории на Бонни. Не желая обижать ее, Бонни пыталась выдумать какой-нибудь комплимент, но она пришла сюда не затем, чтобы восхищаться чудесами техники. Она не понимала, для чего это все. Ей, признаться, эта куча барахла напоминала гараж-сейл в жанре фантастической комедии. Она хотела найти свою маму, а все эти выразительные взгляды и сложные приспособления только сбивали ее с толку.
Шагнув вперед, Бонни кивнула и промямлила:
— Это… потрясающе. М-м-м… а что это такое?
— Это наша лаборатория, — ответила Эшли, снимая пальто и вешая его на крючок в стене. — Самая лучшая лаборатория фотосинтеза в мире.
— Фотосинтеза? То есть что делают растения, чтобы питаться?
— Вроде того. Растения превращают световую энергию в пищу. Мы пытаемся создать твердую материю из световой энергии совсем другим способом.
Бонни покосилась на отца, который стоял у стола в углу, выгружая и осматривая контейнеры, которые они привезли. Она сделала еще один шаг к платформе.
— А какое отношение фотосинтез имеет к фармацевтике? Я и не знала, что отец занимается такими вещами.
— О нет, он не занимается. По крайней мере, не занимался до недавнего времени. Поэтому я ему и понадобилась. — Эшли подошла к панели управления и знаком подозвала Бонни. — Это исследование совмещает физику и химию, долго объяснять, но это самый интересный проект, который я только могла себе представить. Мы проделали огромную работу за очень короткое время.
Эшли уселась за панель управления.
— Отсюда, — сказала она, щелкая тумблером, — можно управлять фототрубкой напротив.
Семифутовый цилиндр низко загудел, и внутри его гладкого корпуса вспыхнул яркий луч света, устремившийся вверх. Басовый гул отдавался во всей пещере, легкая вибрация передалась через пол в ноги Бонни.
Эшли указала на регулятор с бегунком.
— Если я подниму бегунок выше, луч внутри корпуса увеличится, и чем выше я стану его поднимать, тем активнее будет луч.
Пульс у Бонни зачастил, зубы застучали от тряски, и крохотные капли пота выступили на лбу. Сняв пальто, она аккуратно положила его на стул.
— А для чего этот луч?
Эшли снова щелкнула тумблером, и свет в цилиндре погас, а заодно прекратилось и гудение с тряской. Она приблизилась к Бонни и тихо сказала, почти шепотом:
— Он имитирует луч Экскалибура, световую энергию, с помощью которой ты транслюминировала Девина.
Бонни до боли закусила губу. Луч Экскалибура? Транслюминировала Девина? Откуда Эшли знает об Экскалибуре и Девине? И что значит «транслюминировала»?
Схватив Бонни за запястье, Эшли притянула ее к себе и прошептала:
— Я многое о тебе знаю. — Затем, покосившись ей за спину, прибавила: — И про твои крылья тоже.
Бонни вскрикнула и отшатнулась, но Эшли держала крепко.
— Тсс! Не волнуйся. Твой отец знает, что я знаю, но я знаю гораздо больше, чем он думает. — Эшли дотронулась до рюкзака Бонни. — Давай я помогу тебе его снять? Тебе наверное, неудобно. Я очень хочу увидеть твои крылья, и потом — тут все знают, что они у тебя есть.
Бонни постояла, помялась с ноги на ногу, чувствуя, как запылали уши. С самого детства ее крылья были страшной тайной, уродством, хуже, чем прыщ на носу или неудачная прическа. Но Эшли, казалось, говорила ласково и искренне, так что, когда она потянулась расстегнуть лямки рюкзака, Бонни не сопротивлялась.
