Казнь королевы Анны - [71]

– Прикажете ли прочесть вам и второе письмо? – спросил Кромвель с ледяной холодностью.

– Да, пожалуй, – сказал король с недовольным выражением лица. – Оно подано мне два дня назад.

Кромвель приступил к чтению письма Анны Болейн, присланного из Тауэра[2].

«Ваше Величество!

Ваш гнев на меня и мое заточение были так неожиданны, что я даже не знаю, с чего начать письмо и в чем оправдываться! Мое положение тем еще затруднительнее, что заклятый мой враг передал мне устно приказание Ваше сознаться во всем, без чего я не буду помилована. Прибытие в Тауэр этого человека доказывает, что Ваши чувства ко мне изменились. Повинуясь охотно Вашей державной воле, я готова сознаться с полным чистосердечием в том, в чем виновата, но прошу Вас не думать, что страх за свою жизнь может меня заставить сознаться в возмутительном и страшном преступлении, которого я не совершала. Говорю Вам по совести: на свете мало женщин, выполняющих долг свой так строго и так честно, как его исполняла всегда Анна Болейн. Я вовсе не желала покинуть ту среду, в которой жила, если бы Ваша воля не изменила мое положение!.. Я взошла на престол, но не забывала, что могу подвергнуться опале и немилости; я знала, что обязана королевским венцом минутному капризу и что Ваша любовь может очень легко обратиться на другую. Вы дали мне титул английской королевы и, еще того более, почетное звание вашей жены и друга; если я и другие думали про себя, что я не заслужила таких великих милостей, то Вы, Ваше Величество, считали меня достойной любви. Не дайте же наветам врагов моих изменить это доброе мнение и бросить тень на честь Вашей жены и матери Вашей дочери. Прикажите судить меня с неумолимой строгостью, но исключите недругов из числа моих судей и моих обвинителей. Пусть допрос производится открыто, перед всеми! Я буду отвечать без всякого смущения, я не стану краснеть: мне нечего утаивать! Тогда одно из двух: Вы или убедитесь в моей полной невиновности и вернете мне Ваше расположение, или будете вправе поверить возведенным на меня обвинениям. В том и другом случае Вы узнаете истину, и тогда, как бы ни был строг приговор, он не ляжет на Вашу совесть. Мне хорошо известно, что Вы, Ваше Величество, желаете вступить в брачный союз с другой, и это объясняет причины моей опалы и перемены в Ваших чувствах. Если это желание превратилось в решение, то я буду, естественно, осуждена на смерть; но смерть еще не все: мое доброе имя должно быть обесславлено, чтобы открыть Вам путь к союзу с этой женщиной. Желаю от души, чтобы Господь простил Вам и моим врагам этот тяжелый грех и не заставил Вас в судный день тяжело поплатиться за Ваше бессердечие.

Желаю также, чтобы Ваш гнев обрушился лишь на меня и не распространился на моих верных слуг, которые подверглись, как и я, заточению. Молю Ваше Величество пощадить их: это моя единственная и последняя просьба!.. Если Анна Болейн была когда-нибудь близка Вашему сердцу, то окажите мне это благодеяние, и я не стану тревожить Вас ни жалобами, ни даже пожеланиями, чтобы Господь охранил Вас от всякого несчастья и продлил Вашу жизнь.

Остаюсь и в печальных стенах страшного Тауэра Вашей верной и преданной женой

Анна Болейн».

Кромвель сложил письмо, но продолжал стоять неподвижно, ожидая какого-нибудь замечания относительно прочитанного послания.

– Опустите мне занавес! – сказал Генрих VIII. – Меня клонит ко сну!.. Вы должны прибыть завтра в Тауэр раньше остальных.

Мягкий бархатный занавес скрыл роскошное ложе; свечи быстро погасли, и граф Эссекский вышел неслышно, притворив осторожно дверь королевской спальни.

Спалось ли в эту ночь повелителю Англии – история умалчивает об этом обстоятельстве.

Глава XXX Посещение

Старинный замок Уайтхолл, разрушенный пожаром в 1697 году, возвышался над берегом величественной Темзы.

Он был сооружен Робертом ди Гюрри, графом Кентским, во время царствования Генриха III. Этот граф уступил его впоследствии монахам, а они продали его потом Уолтеру Грею, епископу Йоркскому, который и велел называть его Йоркским.

Последним из обитателей этого замка был знаменитый кардинал Уолси, отделавший его изящно и роскошно.

Когда кардинал Уолси впал внезапно в немилость, король Генрих VIII завладел этим замком и сделал его местом своего пребывания.

Но, несмотря на это, все убранство замка напоминало о кардинале Уолси: лепные украшения и редкие картины были с его вензелями; даже на самых мелких вещах был его фамильный герб или девиз; помещения сохраняли данные им названия: «комната кардинала», «библиотека кардинала» и прочее.

И чем дальше, тем больше упрочивались эти воспоминания; сторожа сделали из них средство наживы, обращая на эти знаки внимание посетителей и получая дань за свои комментарии.

Граф Эссекский прошел из спальни короля на большую галерею, где кардинал Уолси часто прогуливался в свободное время, любуясь богатой коллекцией находившихся в ней редких произведений. Стены этой прекрасной и большой галереи были увешаны художественно выполненными портретами всех епископов, предшественников Уолси; эти бледные, строгие, величественные лица глядели из золоченых рам; только одна из них, отличавшаяся от остальных изяществом отделки, была пуста, так как Генрих VIII приказал в пылу гнева вынуть и уничтожить превосходный портрет кардинала Уолси.