Казино для святых - [8]
Позади — город, толчея машин, на километры растянутые автомобильные пробки, горький запах солярки, обморочная духота, липкий чёрный асфальт, шелест лениво крутящихся в полдневном мороке шин. Позади — Шереметьево, рамка на входе, звонок («выньте мелочь из карманов!»), первая спасительная прохлада ВИП-зала, глоток минеральной, таможня, регистрация, жёлтые цифры на тёмных страницах табло («да это не наш рейс! вон там — наш!»), снова рамка («и обувь снимать?»), терминальный «рукав», самолёт…
Самолёт в небе. Второй час пути. Поля внизу, зелёные полосы — уже не Россия, должно быть.
Романов вытянул ноги, до сладостного хруста растягивая суставы.
«Тяжело всё время сидеть. Что за жизнь?»
В бизнес-классе, конечно, удобней. Кресла просторней и мягче, подставка под ноги, подлокотники шире, а, главное, больше расстояния между сидениями.
Романову, высокому и широкоплечему, всегда были неудобны тесные пассажирские ряды. Правда, неудобны были в те времена, когда не летал он ещё бизнес-классами, а так, обычными, экономическими.
А ведь в те времена — ох, как же пришлось помотаться по России! Два десятка городов, не меньше, пришлось облететь. А некоторых гостить и по много раз.
А ещё можно вспомнить и кровати в провинциальных гостиницах. Впрочем, на тех кроватях и низкорослому человеку было бы неуютно.
Пару раз, кажется, приходилось и в аэропорту ночевать…
«Завёл шарманку!» — рассердился сам на себя Романов.
Нет, не то, чтобы он сознательно гнал эти воспоминания прочь. Не то, чтобы были они ему неприятны. Просто он считал их проявлением излишней сентиментальности и, отчасти, какой-то потаённой, до конца неосознаваемой и потому особенно опасной жалости к себе, жалости, которую он не терпел и никогда не допускал.
Почти никогда…
«А, может, именно сейчас я себя и жалею? Намучился, бедолага, в кондиционированной машине?»
Все эти дела, закрутившаяся бешеная спешка, неожиданная поездка шефа во Францию…
«Чего засуетился? В начале года же всё оговаривали».
А ещё… Да, он сам уговорил жену уволиться с работы, чтобы больше внимания уделять детям.
«А Ставицкий-то свою жену к себе на фирму устроил!» — возражала супруга.
«Семья молодая…» — возражал Романов.
Хотя шеф не так уж молод. Николаю под пятьдесят. На семь лет его старше. И семь лет они знакомы.
«…молодая. Детей нет. Вот когда появятся, тогда посмотрю, как у него получится их воспитывать, с двенадцатичасовым рабочим днём».
«Да они няни наймут!» — упорствовала супруга.
Помнится, тогда он сказал что-то вроде: «Это их дело! А я не позволю…»
Не позволю, что его детей, Мишу и Танечку, воспитывала не родная мать, а какая-то няня.
Нет уж, давай-ка, мать, ты сама.
«Или, думаешь, доходов заместителя генерального на четверых не хватит?»
Это не упустил случая так вот незаметно, ненавязчиво прихвастнуть.
Хотя, какой там — ненавязчиво. Ира, жена его, всё поняла.
«Опять ты про свои доходы, Ваня? Беда с твоими деньгами…»
Почему беда?
— Слышишь, народ смеётся?
На кресло рядом с Романовым не сел, а как-то тяжело и грузно плюхнулся Виталий Никонов из отдела оперирования.
Живой, энергичный и до крайности (иногда чрезмерно) общительный Виталий (подчинённые его за глаза иначе как «Виталя» и не звали) от выпитого в полёте (и немного — в аэропорту) погрустнел, обычно стремительные его движения стали замедленными и неуверенными, а речь — невнятной, но прежней тяги к общению он не утратил.
Не утратил настолько, что рискнул в таком вот («не парадном», — промямлил Виталий) виде подсесть к начальству.
— Виталь, я ведь и уволить тебя могу за такое непотребство, — с ходу попытался отрезвить его Романов.
Впрочем, он и сам понимал, что попытка будет неудачно.
— Сергеич!
Виталий с провинциально-театральным пафосом приложил ладонь к груди.
— Всё — только бизнеса ради. Расслабляюсь перед выставкой. Настраиваюсь на общение с будущими деловыми партнёрами. Готовлюсь к встрече с землёй Микеланджело, так сказать, Леонардо да Винчи и папы римского Бенедикта…
— Папа — немец, — прервал его Романов. — Надоел ты, дружище Никонов, со своим весельем в рабочее время. То в офисе день рожденья начинаешь в одиннадцать утра отмечать, то в командировке… развеселишься.
— Да я… — начал было Виталий.
— Докладывают мне, докладывают, — прервал его Романов и выразительно постучал по краю подлокотника пальцем. — Нечего оправдываться! Эх, Виталий, кабы не твоя способность, если надо, до полуночи в офисе засиживаться — штрафанул бы тебя пару раз за твои невинные шалости, это точно!
Никонов в демонстративном раскаянии склонил голову, украдкой при этом ухмыльнувшись.
Уж он-то знал, что грозный на вид Романов — не сторонник и не любитель штрафов и увольнений. Хотя при случае накричать, конечно, может.
А вот Ставицкий и накричит, и уволит в пять секунд… Ну, хорошо, не в пять секунд. В положенные две недели. Но непременно уволит.
«Хорошо, что генеральный с нами не летит», — подумал Виталий.
И от этой мысли осмелел и приободрился.
— Так на чем там народ смеётся? — спросил Романов.
Никонов, не поворачивая головы, показал большим пальцем куда-то за спину.
— Лариса зажигает…
«Дался ему этот молодёжный жаргон!» — с раздражением подумал Романов.
Удивительная и необыкновенная любовно-мистическая история, произошедшая на берегу южного океана, на несколько дней и ночей ставшего местом пересечения реалий земного и потустороннего бытия.
«Проклятая планета! Дикий мир: ни пройти, ни проехать. Только вертолётами, а по равнинам — глиссерами на воздушной подушке. Вертолёты, правда, дикари научились сбивать. И глиссеры уничтожать научились… Плохие у них привычки, у этих животных. Дрессирует их кто-то, что ли?».
В 1980 году на верфи «Мейер» в немецком городе Папенбурге был построен паром, который через четырнадцать лет вошел в историю под именем «балтийский Титаник».В ночь с 27 на 28 сентября 1994 года паром «Эстония» затонул в штормовом Балтийском море на полпути между Таллином и Стокгольмом. Это, пожалуй, единственное, что известно нам достоверно об одной из величайших трагедий бурных 90-х годов двадцатого столетия.Предлагаемый вниманию читателей роман — одно из немногих художественных произведений (а может быть, пока и единственное в своем роде), рассказывающих о неизвестных доселе событиях, предшествовавших этой катастрофе.
Талантливое произведение современного автора в детективном жанре. «Этот чёртов доктор! Что он сделал с этими пациентами? Что за программу он в них вложил? Вы не контролируете его, полковник. Нет! Он водит вас за нос, он дурачит вас, а с вами — и всё Управление. Вы дали ему необходимые ресурсы, финансирование, вы позволили отбирать больных, вы предоставили специалистов по боевой подготовке! …Что они натворят? И где их теперь искать?».
Роман Александра Уварова «Ужин в раю» смело переносит в новое столетие многовековой традиции «русского вопрошания»: что есть Бог? Что есть рай и ад? Зачем мы живем? — и дает на них парадоксальные и во многом шокирующие ответы. На стыке традиционного письма и жестокого фантасмагорического жестокого сюжета рождается интригующее повествование о сломленном ужасом повседневного существования человеке, ставшем на путь, на котором стирается тонкая грань между мучеником и мучителем.
Представленные в сборнике произведения, при всей кажущейся их разноплановости, объединены одним: все герои находятся в добровольной или вынужденной изоляции от общества. Но они отделены не только от мира, но и разделены в душе своей — и старый алкоголик Михалыч, и обитатель районного городского кладбища вампир-неудачник Семен Петрович, и некрофил-романтик, и загнанный безжалостными охотничьими облавами в нору наивный философ-заяц…Они живут в мирах, которые поражены одиночеством, словно болезнью. Кто-то пытается найти лекарство от этой болезни.
Фантасмагория. Молодой человек — перед лицом близкой и неизбежной смерти. И безумный мир, где встают мертвые и рассыпаются стеклом небеса…
Сборник сказок, повестей и рассказов — фантастических и не очень. О том, что бывает и не бывает, но может быть. И о том, что не может быть, но бывает.
В книге собраны истории обычных людей, в жизни которых ворвалась война. Каждый из них делает свой выбор: одни уезжают, вторые берут в руки оружие, третьи пытаются выжить под бомбежками. Здесь описываются многие знаковые события — Русская весна, авиаудар по обладминистрации, бои за Луганск. На страницах книги встречаются такие личности, как Алексей Мозговой, Валерий Болотов, сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Сборник будет интересен всем, кто хочет больше узнать о войне на Донбассе.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…