Каждый второй уик-энд - [18]

Моя мать, инопланетянка, помолчала, а потом повернулась ко мне.

– Обидно, когда ты говоришь такие вещи.

В другой жизни, в другом фильме эта нотка боли в ее голосе заставила бы меня остановиться. Но все это не напоминало умильную сцену, в которой мать и дочь сначала ругаются, а потом одна из них разряжает обстановку, обсыпая другую пригоршней муки, и ссора перерастает в веселую кулинарную бойню с нежным примирением в финале. Мы с мамой никогда не дотягивали до хеппи-энда, и, если у меня и оставались какие-то сомнения относительно ее мотивов в тот день, коричневая стеклянная бутылочка, которую она тайком пыталась засунуть в карман фартука, избавила меня от них. В животе поселился знакомый холод. Эта бутылка явно не из кухни.

Я открыла рот, потом закрыла и снова открыла.

– Извини.

– Как дела в школе? Футбольная тренировка?

– Поучительно, как всегда. – Ладони взмокли, когда я уставилась на выпуклость в кармане ее фартука. – Как у тебя… Ты опять за свое?

Моя мать-инопланетянка пропустила вопрос мимо ушей.

– Ты голодная?

Все сжалось у меня внутри.

– Неправильно. Моя мать никогда бы не задала такой вопрос. И у нее нет фартука.

– Вообще-то фартук у нее имеется. И она стряпала еще до твоего рождения. Во всяком случае, некоторые блюда.

– Я тебе не верю.

Она вынула ложку из кастрюли и протянула мне, чтобы я попробовала.

Я с опаской посмотрела на суп. Как и моя мать инопланетянка, он выглядел совершенно безобидным снаружи, но я-то знала, что это лишь видимость.

Ее рука задрожала, когда я не ответила.

– Это минестроне[13]. Я приготовила его для тебя.

– Сначала ты.

Ложка с грохотом упала на рабочий стол, и кипящая оранжевая жидкость расплескалась во все стороны.

– Проклятье, – прошептала она. И тут же хлынули слезы. – Почему ты не можешь быть доброй и открытой? Почему не можешь улыбнуться и съесть тарелку супа? Черт возьми.

Я дрожала всем телом, наблюдая за ней. Откуда мне знать, что она положила в этот суп? Логично предположить, что мое состояние после еды будет оцениваться как нечто среднее между «слишком больна, чтобы ехать к отцу» и «не настолько больна, чтобы мчаться в больницу». Она проделывала такое раньше – не часто, но этого хватило, чтобы я больше не ела ничего из ее стряпни перед отъездом к отцу на выходные.

– Ты обожгла себе руку.

– Я знаю. – Красные рубцы поднимались вдоль костяшек пальцев и тянулись к самому запястью. – Это просто суп, Джолин.

Никогда ничего не бывало просто чем-то.

– Теперь все труды насмарку. – Она подняла огромную кастрюлю с супом, которого хватило бы, чтобы накормить дюжину человек, и вылила содержимое в раковину. Крошечные овощи и половинки макарон засорили слив, не давая оранжевому бульону стекать быстро. Она повернулась ко мне, опускаясь на пол. – Почему бы тебе не поесть суп?

Живот скрутило так, словно я его уже отведала.

– Ты никогда не варила мне суп. Ты никогда ничего для меня не готовила.

– Я не инопланетянка.

Но другого объяснения я не находила; моя реальная мать никогда не крутилась на кухне.

– Именно так и сказал бы инопланетянин.

Все еще в слезах, она улыбнулась мне:

– Умница.

Прошло несколько минут, но из моей груди больше ничего не вырвалось. Из ее груди тоже. Суп все еще наполнял раковину. Мама по-прежнему сидела на полу – вернее, снова на полу, на этот раз в обнимку со стаканом, наполненным янтарной жидкостью, который подносила к губам.

Я обхватила себя руками.

– Ты же должна отвезти меня к отцу.

Долгий глоток был ее ответом.

– Я не сяду с тобой в машину, и у меня нет времени идти пешком.

Отцовская квартира находилась всего в десяти минутах езды от нашего дома, но добираться туда пешком пришлось бы гораздо дольше.

Она восприняла это замечание как тост.

Я опустилась на пол напротив нее, и мой голос дрогнул, когда я заговорила.

– Зачем ты это делаешь?

Вопрос так и остался открытым – на меня устремился безучастный взгляд, пока стакан не опустел и не наполнился снова. Смакуя вторую дозу, она остановилась и нежно провела пальцами по рубцам на своей руке.

– Иногда я думаю… была бы я до сих пор замужем, если бы у меня не появилась ты?

Если бы так сказала моя мать, меня бы это более чем покоробило. Я посмотрела на инопланетянку.

– А разве папа изменял тебе до того, как ты родила меня?

Инопланетянка уставилась в пустоту.

– Он всегда мне изменял. – Затем ее взгляд переместился на меня и дорожную сумку, которая все еще висела у меня на плече. – Иди и убери это.

Я медленно закрыла глаза и тут же снова их распахнула.

– Ты же знаешь, что я не могу.

– Джолин. Не спорь со мной сегодня.

– Я должна быть в квартире отца к шести часам.

– Это мои выходные.

Даже если она вдруг забыла – чего с ней никогда не бывало, – папин адвокат наверняка уже позвонил и напомнил ей, что, без сомнения, и вызвало демонстрацию домашнего ужастика с супом. Ярко-красные рубцы на ее запястье и руке явно причиняли ей боль. Даже трезвой ей было бы трудно вести машину. У меня возникло подозрение, что она это знала и, возможно, намеренно ошпарила себя, с одной-единственной целью.

Я подтянула колени к груди.

– Когда ты борешься с этим, всегда получается еще хуже.

Мой телефон зазвонил прежде, чем она успела ответить. Мы обе знали, что это папин адвокат, еще до того, как я посмотрела на экран.