Каждый второй уик-энд - [20]

– Что? – Она окинула себя взглядом и чуть не рассмеялась. – Ах это. Нет. Волосы растрепались от ветра, который так и норовил сбросить меня с крыши, пока я перелезала через перила, царапина – от слишком тесного контакта со стеной, а джинсы я порвала, когда приземлилась на твой балкон. Хотя в целом вышло изящно.

Я не очень-то ей поверил, но, прежде чем успел спросить что-нибудь еще, в дверь забарабанили кулаком.

– Адам. Выходи. Мы едем ужинать.

Я посмотрел на дверь, потом перевел взгляд на Джолин. Стук продолжался.

– Эй, открывай. Пойдем.

Она вскинула брови, словно ей было любопытно, как я выйду из положения, скрывая у себя в комнате девушку, в то время как отец и брат стоят за дверью. Учитывая, что она рисковала гораздо большим, чем просто сломанной ногой, перелезая на мой балкон, самое малое, что я мог сделать, – это послать брата куда подальше.

– Не могу. Меня тошнит. – Я расправил плечи, шагнул к двери и повернулся к Джолин вполоборота.

– Ты просто мелкий… – Ручка задребезжала, когда Джереми попытался силой открыть дверь. Отец спросил, в чем дело, и стук прекратился. – Все в порядке. Но Адама тошнит. Надо было остановиться где-нибудь по дороге, чтобы его вырвало.

Дверную ручку снова дернули, на этот раз более деликатно.

– Адам, с тобой все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

За меня ответил Джереми:

– Он в порядке. Пусть остается и отоспится.

Послышался разговор, но я особо не вслушивался. Все кончилось тем, что Джереми убедил папу уйти и оставить меня в покое.

– Мы тебе что-нибудь привезем, если потом тебе станет лучше, – сказал папа. – У тебя есть мой сотовый. – Входная дверь открылась и закрылась через минуту.

– Тебя ведь не тошнит на самом деле? – спросила она, пристально глядя на меня.

– Нет, это мой обычный цвет кожи. Я бледнолицый.

– Так я могу побыть у тебя немного? Не всю ночь, конечно, только до тех пор, пока Шелли не заснет?

– Да. – Я уселся в изножье кровати, довольный собой. Надо же, так легко избавился от Джереми и папы! – Оставайся сколько захочешь.

Она лучезарно улыбнулась мне и, когда я почувствовал, что снова начинаю краснеть, сжалилась надо мной и окинула взглядом комнату.

– Все очень даже мило. Похоже на номер в дешевом мотеле из ужастиков с резней. – Ее брови взметнулись. – В общем, уютненько.

Я огляделся. Пожалуй, это похоже на правду.

– Не расстраивайся ты так. Твоя квартира могла быть залита кровью, и я все равно нашла бы ее гораздо более привлекательной, чем моя хибара.

– Из-за Шелли? – спросил я, и мой взгляд упал на картинку с яблоневым садом над кроватью.

– Ну не умен ли ты?

Я вовсе не чувствовал себя умным. Меня как будто… загипнотизировали. С тех пор как я переступил порог, мне удавалось отвлечься от нее лишь на несколько секунд. Она приковывала к себе мое внимание, даже не прилагая к этому усилий. К тому же она много говорила. Ее голос становился немного сдавленным, когда ей не хватало воздуха, но она успевала выпалить еще одну-две фразы, прежде чем сделать глубокий вдох и продолжить. Шелли тоже поражала меня этим, но ее беспрерывная болтовня казалась удушающей. Напротив, многословность Джолин меня совсем не утомляла.

Она бродила по комнате, заглядывая в ящики комода и в шкаф. Все мои вещи лежали в сумке, так что я не возражал.

– Хочешь, я помогу тебе распаковать вещи?

– Зачем?

– Ты не собираешься их выгружать?

– Не планировал.

Джолин примостилась на углу кровати. Ее каштановые волосы были настолько длинными, что она практически сидела на них. Я никогда еще не видел таких волос в реальной жизни.

– Хочешь дам совет? Как товарищ по несчастью, ребенок разведенных родителей? – Она тут же вскинула руки, когда я попытался возразить. – Извини, как ребенок разведенных ребенку раздельно проживающих родителей. – По ее тону можно было догадаться, что она считает это различие формальностью. Я почувствовал, что во мне пробуждается злость, знакомая мне по первой нашей встрече. – Не трать энергию на пустяки.

– Пустяки?

– Да, ты знаешь, все эти мелкие акты бунта вроде жизни на чемоданах и…

– Курения?

Ее губы дернулись, и она сдержала улыбку, столь неуловимым движением мгновенно остудив мой гнев.

– Ладно, да, и курение тоже. Хотя в свою защиту могу сказать, что я вынуждена прибегать к средствам, которые напоминают обо мне даже в мое отсутствие, поскольку я почти не видела отца в течение нескольких месяцев. В последний раз, когда он стоял у моей двери и умолял меня пойти с ним поужинать… – она жестом показала на мою дверь, – это было… о, никогда.

– Серьезно?

– Нет, – ответила она, теребя свою косу. – Я все это выдумываю, чтобы ты меня пожалел.

И зачем она это говорит?

– Мне жаль.

– Не будем о нем. Давай лучше поболтаем о тебе. – Она снова вскарабкалась на колени, перекинула косу через плечо и стала расплетать пальцами спутанные пряди. – Ты так и не сказал мне, что твоя мама думает о нашей фотке. Понравилась, да?

Я недоуменно заморгал. Мне снова вспомнилась мама на кухне и выражение ее лица, когда я показал ей фотографию. С того момента я смотрел на фото глазами матери и видел на ней Грега.

– Дай-ка угадаю. – Джолин перекатилась на живот и свесилась через край, выискивая что-то под кроватью, так что ее невероятно длинные волосы растеклись по полу. – Она считает, что я слишком симпатичная для тебя. Не расстраивайся, – добавила она. – Когда выйдешь из лопоухого возраста, ты станешь невыносимо милым. – Тут она подняла глаза и увидела мое лицо – пылающее, но не от ее поддразнивания, а от мыслей о Греге. – Вау, какой ты чувствительный. – Она повернулась и села лицом ко мне, откинув волосы с глаз. – Я просто подкалываю тебя. И даже если не так, ты и сейчас сносно милый, Адам. Сносно – это, считай, милый. К тому же мне нравятся твои уши. Они у тебя первыми загораются, как светящий нос Рудольфа