Каждый второй уик-энд - [118]

Нежный аромат сирени проник в мои чувства, прежде чем глаза или уши узнали Шелли. Даже когда я поняла, кто сидит на корточках и гладит меня по волосам, я не могла отпустить ее. Я была слишком несчастна, чтобы отвергнуть какое-либо утешение, ведь мне так редко его предлагали.

В мое страдание вторглась неожиданная мысль. Шелли была обделена почти так же, как я. Ни семьи, ни постоянной работы, ничего, кроме отца и тех крошек привязанности, которые он ей дарил.

Медленно, мучительно медленно, но мои рыдания стихли. На смену отчаянию пришла усталость. В сознании стали проступать такие мелочи, как нефритовая подвеска на ожерелье Шелли, впивающаяся мне в щеку, неудобно согнутая нога, ноющие мышцы рук, стискивающих ее рубашку, и легкие судороги. Другие случайные вещи. Любая из них сама по себе была бы недостаточна, но, появившись вместе, они вернули мне способность мыслить, помогли оценить ущерб, нанесенный моими слезами. Промокшая рубашка, перепачканная черной тушью, – это понятно; но я никак не ожидала увидеть слезы, струящиеся по лицу Шелли.

– Почему ты плачешь?

Она поднесла руку к щеке, словно хотела убедиться в правдивости моих слов. Когда ее пальцы намокли, она вскочила на ноги и поспешила в мою ванную. Я видела, как она наклонилась над раковиной и плеснула себе на лицо водой, потом вытерла его полотенцем для рук. Она вернулась и протянула мне полотенце, и я взяла его.

– Я так и думала, что со временем мы станем друзьями, – сказала она. – Я правда так думала.

Я бросила на нее взгляд, который она расшифровала без всяких слов.

– Я знаю. Просто тогда не понимала. Не хотела понимать.

Полотенце было еще влажным после ее лица, и прохладная ткань принесла приятное ощущение моей разгоряченной коже. Когда эмоции улеглись, я протянула ей полотенце.

– Прости, что испортила тебе рубашку. Я заплачу за новую.

Ее брови сошлись на переносице, и она слегка покачала головой:

– Джо, мне… плевать на эту дурацкую рубашку. Меня волнует… – Она замолчала, зная, что неосторожным словом можно убить то хрупкое перемирие, что ненадолго образовалось между нами. – Ты в порядке?

Я уставилась на нее опухшими красными глазами.

– Нет, Шелли. Я не в порядке. Я уже давно не в порядке, но это не твоя проблема.

Она опустила голову.

– Я не такой уж плохой человек, – прошептала она. – Правда. Я никогда не хотела причинить кому-либо зло.

Как мне, например. Или моей матери.

Я не могла накричать на нее, как обычно, – только не сейчас, когда ее плечо было мокрым от моих слез. Но и утешать ее я тоже не могла, потому что так или иначе она сыграла роль в том, что жизнь нашей семьи пришла к такому финалу.

– Я любила тебя, а ты меня использовала, чтобы добраться до моего отца. – Голос треснул, но я продолжала говорить. – Ты спала с ним, помогала ему лгать моей маме, а теперь дважды в месяц играешь со мной в надзирателя, чтобы он мог и дальше обманывать ее, независимо от того, заслуживает она этого или нет. Ты говоришь, что никому не желала зла, но ты его причинила. И продолжаешь это делать.

– Я знаю, – сказала она так тихо, что я едва расслышала. – Ты поверишь мне, если я скажу, что мне очень жаль?

Мне хотелось, чтобы все было так просто, но я как будто рассыпалась на части, и ни одно слово не могло бы собрать их вместе.

– Это ничего не меняет.

– Прости меня, Джолин. – И она снова заплакала.

– Неужели он того стоит?

Прошла целая минута, прежде чем она овладела собой.

– Нет, не стоит. Из-за него я потеряла все, что мне было дорого, людей и время, чего уже никогда не вернуть. – Она посмотрела на полотенце, которое все еще держала в руках, перепачканное тушью от наших ресниц. – А почему ты плакала?

– Нет. – Моя прямота заставила ее вздрогнуть. – Я не могу изливать тебе душу. Ты не станешь заплетать мне косы, пока я буду рассказывать тебе, что отец Адама, вероятно, скоро вернется домой, или что я потеряла дружбу с Черри, или что подражатель Романа Полански из квартиры напротив не напишет рекомендательное письмо, которое мне необходимо, чтобы попасть в киношколу. Ничего уже не будет как раньше. Так что перестань пытаться. Пожалуйста.

Как всегда, Шелли со своей эрудицией оказалась на высоте.

– Кто такой Роман Полански?

Я медленно закрыла глаза и тут же снова открыла их, когда лицо Гая заполнило мое сознание. Тошнота подкатила к горлу.

– Режиссер, которому нравятся девочки-подростки. Ладно, забудь. – Я начала подниматься с пола, но Шелли поймала меня за руку.

– Ты имеешь в виду Гая, да?

Я замерла, и глаза защипало, даже обожгло.

– Пожалуйста, оставь меня в покое.

Ее взгляд заметался, и мои глаза снова наполнились слезами.

– Джо. Если что-то случилось, ты должна сказать мне, чтобы я могла тебе помочь. Потом возненавидишь меня снова, если захочешь, но сейчас…

От неожиданно мягкого тона ее голоса по моей щеке покатилась слеза. И в тот же миг я решила вспомнить – хотя бы ненадолго, – что Шелли когда-то была моей подругой.

Между выходными

Джолин:

Я могу поговорить с Адамом?

Джереми:

Подожди.

Джереми:

Это Адам.

Джолин:

Это сделал ты?

Джереми:

Что сделал?

Джолин:

Шелли сказала мне, что кто-то избил Гая. Это был ты?

Джереми: