Каждый сам себе дурак - [8]
Как нас залечивают плотно отовсюду, мы все воняем и разлагаемся, время убивает нас ежесекундно, и надо отчетливо поторапливаться. Пока не поздно, надо реально действовать, бежать и кричать. Никогда не самоуспокаиваться. Пока, злорадствуя, тебя в дощечки не упаковали.
Затем увидел пожилого соседа. Я его знаю. Он существует в моем же доме. Он возвращается от своей еще более пожилой любовницы. Устав жить, он медленно бредит. Ему уже все параллельно. Сейчас он доковыляет, включит торшер, посмотрит в стену, застонет и выругается. Чуть позже он заснет и когда-то, спустя сто двадцать шесть дней не проснется. А пока завтра ему на работу. На свои десять штук в месяц он может нажраться только дешевой водкой. Ворвется тоска, он закатит глаза, изображение в зеркале остановится. И все-таки он чего-то ждет.
Дальше был Борис. Он весьма нервно передвигался. Он почти бежал и будет еще долго наворачивать круги по переулкам. Борис выпорхнул из одного небольшого зала казино. По-моему, это место называлось «Сан-Франциско».
Борис — интересный человек. Он претендует на роль тех, кто умеет летать. Это не шутки. Потому как, когда про это прознали те, кто также претендовал на эту роль, они выразили свое неудовольствие. В его голове вили гнезда ласточки, он также умел ориентироваться по облакам. Он даже пытался писать расчудесные стихи. А пока в абсолютно идиотской надежде на лучшее он проводит ночи здесь, причем даже не на блэкджэке или рулетке, а в зале игровых автоматов. Спецкор РТР в Самом Западном Городе Борис напивается, стучит по клавишам. Он никогда не выигрывает, он даже сам уже понял, что ему никогда не выиграть, и даже ловит от этого какой-то свой специфический драйв. Это уже просто имитация полета. Это уже просто абсолютный бред от усталости жить. Борис должен деньги всем и каждому, он проигрывает все свои заработки, оставляя деньги только для того, чтобы залить извращенное возбуждение от проигрышей алкоголем. Присев на синюю волну, он клянчит деньги у своих родителей, у своей девушки. Борису никогда не рассчитаться с долгами. Все это заставляло его постоянно и бестолково врать. Это был замкнутый круг. Он ругался и надеялся на некое подобие чуда, которое, может, и спасет его. Подобие чуда зыбко лелеялось, а вот само чудо не проявлялось. Позже он превратится в обычную рабочую скотину. В тот же самый миг он разучится летать, а ласточки прекратят вить в его голове гнезда. Ведь быдло и ласточки — понятия несовместимые.
Но хватит загоняться по другим. Ведь и свой шкурятничек имеется в наличии.
Словом, присел на лавку. «Желтые», понятно, шибко будоражили, поэтому пришлось немного по синей вдарить, чтоб осадило мал-мал. В мои годы терять было нечего. Как нечем было и обмануть окружающий мир. Чем, откуда? Я вспомнил про давешнее письмецо. А я уж и позабыл про него. Уехать, и как можно дальше уехать. Чего думать — в Большом Городе, вне всяких сомнений, лучше. Вспомнил содержание письма я с трудом. Это от беспокойства. А руки дрожали. Это уже от сегодняшних заморочек. Повторюсь, терять здесь было нечего.
Здесь, в Западном Городе, все равно бы ничего не изменилось. Как все были тяжелыми и тупыми, так все такими и остались бы. Кроме дележа на «Я» и шесть миллиардов бесспорных «чужих», люди делятся еще на множество категорий, к примеру, на быдло баранье и тех, кто тявкает. Я частенько потявкивал. И зачастую совершенно напрасно. И конечно, если бы я задумал прекратить свое жизненное путешествие, окружающие бы даже этого не заметили. Впрочем, в таком случае и с ними бы тоже все было покончено. По крайней мере для меня.
«Эге, — решил я, — ко мне сегодня еще приходит некоторое подобие мыслей». Помогает, могилка. Обнадеженный, я почехлил дальше.
Безусловно, что Бега, что Альфа совершенно ничего не секли. Хоти немного позже их собственные путешествия закончились вполне логично. Я поговорил ни о чем с Бетой. И в принципе был теперь этому бесконечно рад. А вот от Альфа, в отличие от нее, несколько позже ВСЕ поняла. Об этом позже.
А тот, кто научился цифровать пунктирчики, гарантированно проживет спокойно. И лишь иногда, в истерике, исключительно трясясь за свою зябкую жизненку, он Судет поднимать бараний свой таблоид, когда его, гавкнув, дернут за ошейник с экрана телевизора.
Меж тем я медленно, но верно продвигался к центральным улицам Города. Все блестело, пищало, бликало. Шелестело и мерцало. И казалось, что из каждого подвала доносится органная музыка. И казалось, что вот-вот феи начнут осыпать нас лепестками роз.
Вот и тупик Памяти Коммерсантов, бывший переулок Щорса. Днем здесь многолюдно, все заставлено палатками и киосками, легашами и теми же самыми коммерсантами. Ведь теперь все только и делают, что торгуют. Так что чего уж там.
Не знаю, как же меня так вставили «желтые Омеги», не знаю, откуда заплясала эта немыслимая вакханалия видеоизображения с саундом, но прямо на меня выплыл Лев Толстой. Ну в рубахе, портках нестираных, при бороде до пупа.
Он был конкретно и плотно зашторен. Это точно.
Увидев своими простецкими, но затуманившимися глазами меня, этот господин тут же поспешил поближе. А я хоть и опешил неслабо, задергался, но тем не менее где-то фоном мелькнула мыслишка, что было бы неплохо что-нибудь поиметь со старикана. Граф как-никак… У него изо рта что-то капало и это было не совсем приятно. Тем не менее я тут же пожаловался господину на слишком яркие огни, резкое пространство и туманные звезды. Он, конечно, не мог упустить случая все объяснить:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.