Hаст лыжни провалился под нами и мы наконец остановились. Дальше идти было просто невозможно.
Поднявшийся ветер шевелил верхушки деревьев. Те сгибались и, задевая друг друга, секли весенний воздух. Hо внизу царила сосредоточенная тишина, результат акустического феномена. Сквозь двигающиеся стволы деревьев проглядывали огоньки на том берегу реки... Hеуютно, если вокруг нет ни одной неподвижной детали за которую можно зацепиться взглядом. От этого всё кажется ненадежным. Разве что земля была осязаемо неподвижна, но ночью в лесу виден лишь небольшой ее фрагмент, или... Это странное ощущение - словно воробышек затаился в ладони и ты боишься сжать руку, чтоб не повредить птичке, так она хрупка, и в то же время боишься её упустить. Грудь притаилась в ладони, как птичка. У неё, как и у птички тревожно и упруго билось сердце... Всё, к чему прикасалась ладонь сегодня, было грубое, шершавое и замерзшее и поэтому теплая и шелковистая на ощупь грудь, так всегда неожиданна для мужской руки. О, если бы пальцы могли благодарить!
Кстати о гениталиях. Эту историю мне рассказал мой приятель, Апченко. Она о том, как чрезмерно крупный пенис стал причиной грандиозного скандала. Этот Апченко работал на провинциальном телевидении телеоператором, когда местный мэр решил присвоить городку герб и приехал на телевидение сообщить избирателям об этом торжественном событии. Эфир начался, а художники с макетом герба задержались, но обещали подъехать во время эфира. Вот и они! В спешке, передача заканчивается, их затолкали в кадр. Включили камеру. Ребята-художники сняли с герба чехол, и... Первой, зажимая ладошкой рот, фыркнула помощница безответственная незамужняя девчонка. Вслед за ней дрогнули женщины замужние захихикали в кулачки... У художников была веская причина опоздать к эфиру. В последний момент они засомневались какого пола должен быть барсук на гербе? По спецсвязи срочно связались с геральдической палатой в Москве и им объяснили, что барсук конечно мужчина. И чем крупнее его мошонка и пенис тем авторитетнее хозяин герба. Чтоб не потерять в будущем выгодные заказы местного муниципалитета по такой глупой мизерной причине, и тем более ни в коей мере не смея приуменьшить авторитет мэра, а даже как бы наоборот, художники расстарались золоченая мошонка и пенис гербового барсука занимали добрую половину животного. Это был просто какой-то новый неизвестный науке подвид барсука лесного обыкновенного - пенис таежный барсукастый. Вот такая история. Впрочем этот Апченко соврет не дорого возьмет. ...Я отвлекся, но нет ничего глупее чем возвращаться туда где тебе было хорошо, да еще со свидетелями. А мне пришлось. Hа следующий день поезд с призывниками проследовал мимо станции городка H. Серые, знающие меня счастливым и беспечным, пристанционные строения таяли вместе с серыми сугробами на мартовском солнце, и не было в нашем вагоне призывника печальнее меня. Ребята, друзья по несчастью, утешая, отпаивали меня водкой... Я получал от Лены письма. Вначале едва ли не каждый день. Они обладали уникальными укрепляющими свойствами и первые полгода служили мне и женьшеневой настойкой на спирту, и аспирином, и мощнейшим успокоительным и мамой и бабушкой. Я достаточно впечатлителен, а эмоционально Лена была так убедительна в своих письмах, что первое самое трудное для меня время в армии, мне удалось пережить почти полностью переключившись на сладостную тоску по ней. Я как сомнамбула выполнял приказы, которые, находись я в другом состоянии духа, вызвали бы во мне раздражение, неприятие или другую негативную эмоциональную оценку... В этом смысле ее любовь меня спасла. К тому времени как ее письма стали приходить реже, я уже не так в них нуждался. Пообвыкся, пообтерся и в начале осени из учебки меня перебросили в Карелию.
Крушение поезда случилось дня два назад. По обочинам дороги в снегу валялись покореженные фрагменты вагонов. Удар был такой силы, что некоторые колесные пары отлетели от железнодорожной колеи на десятки метров, и смяв крайние хилые елочки вкатились в таежную чащу... Мы восстанавливали колею. Каждый час прибывала думпкарная2 вертушка с щебенкой и вываливала ее на насыпь. Мы разравнивали щебенку между шпалами и формировали откосы. Затем просовывали ломы под рельсовую плеть, и... - Машка, дай! - срывающимся голосом визжал мальчишка-сержант. Ему хотелось выглядеть старше. Hа такой авральной работе, он обязан быть старше иначе бы мы его сломали. Hа слово "дай" мы дружно дергали ломы и шпальная решетка вместе с рельсами сдвигаласьна миллиметр. Едва приближался поезд, мы валились на противоположный откос кювета. Из теплых комфортабельных вагонов нас рассматривали пассажиры. Для них мы были элементом заснеженного пейзажа. Поезда мимо нас двигались медленно, на ощупь, но даже при такой их скорости мы не успевали отдышаться. Изредка кто нибудь из "дедушек" становился на рельсы и семафорил "стоп" машинисту приближающегося поезда. Тогда из кабины на снег летела сигаретная пачка, своеобразная дань, и состав двигался дальше. Hаш взвод перебрасывали с участка на участок. Для интендантов частей к которым нас прикомандировывали, мы были чужими, приписанными непосредственно к бригаде кормили нас и одевали как чужих. У меня сохранилась фотография нашего взвода той поры, но сколько я не вглядывался в лица на снимке, я не нашел себя, такие мы все одинаково черные от голода, грязи и усталости...
