Каждый может умереть - [35]

Еда и выпивка были отменные. Цены — довольно высокие.

В то время как в своем первом баре Пэтси пришлось позволить, конечно в разумных пределах, пьяную разудалость, в «Бифитере» он не допускал ни громких разговоров, ни подсаживания к чужим столикам. Если вы не умели вести себя как леди или джентльмен, он не желал иметь с вами дела.

Пэтси мог обойтись и без такого клиента, как Марти Ромеро. Он невзлюбил Ромеро с тех пор, как в первый раз увидел его боксирующим. Это был перехваленный, самовлюбленный, самоуверенный молокосос. Как человек знающий, Пэтси догадывался, что Восходящая Звезда поддался за деньги во время своего последнего боя, транслируемого по телевидению. Еще большее значение имел тот факт, что Марти был злобным, задиристым пьяницей, и сейчас он пил не переставая вот уже два часа. Теперь проблема состояла в том, чтобы выставить его, не поднимая шума.

— Как вы думаете, босс? — спросил официант, обслуживающий участок Ромеро, принеся стакан Ромеро к стойке, чтобы снова его наполнить.

— Я не знаю, — сознался Пэтси. — Насколько он, по-твоему, пьян?

— Порядком пьян.

— Вот и я так считаю. — Пэтси принял решение. — Ну да ладно. Один на дорожку. — Он налил бурбон в стакан, добавил лед и имбирный эль. — Но это — последний. Если он попробует снова заказать, скажи ему, что я его больше не обслуживаю.

— Правильно. Хотите, я кликну Чарли?

— Нет. С Ромеро я сумею сладить.

Коловски наблюдал за официантом, пока тот подавал выпивку. В его неприязни к боксеру присутствовала немалая доля зависти. У молокососа было все, чего не было у него. Марти мог оказаться наверху. Он мог встать рядом с самим Клеем. Он мог бы стать чемпионом. Но нет. Он позволил своему раннему успеху ударить ему в голову. Он — Марти Восходящая Звезда. Он водился не с той компанией. Он слишком ударял по выпивке и несовершеннолетним девчонкам. Хотя теперь это не имело значения. Если квалификационная комиссия по боксу и ребята, ведающие тотализатором, когда-нибудь точно установят, что он проиграл бой с Уиллисом по договоренности, то с мистером Марти Ромеро будет покончено.

Коловски открыл ящик с обратной стороны стойки, достал допотопный деревянный стартер для бочечных затычек и положил его на полку для обслуживания под стойкой. Если ему придется выставить Ромеро, он это сделает. А если Восходящая Звезда станет возражать, он и с этим справится…

У него болела грудь. Дышать становилось все труднее. Язык казался чересчур большим мундштуком, покрытым чьей-то чужой слизью. Он сидел спиной к стене в задней кабинке, из которой ему было видно дверь, а его видно не было, сидел совершенно неподвижно, не считая усилий, необходимых, чтобы поднести к губам выпивку или закурить сигарету. Он сидел абсолютно неподвижно, но его не покидало чувство загнанности, бега во весь опор.

Подумать только, что его собственная мать, madre mia, которая носила его в своем теле, могла так с ним обойтись! Боже ты мой! Куда только катится мир? Нежели уже ничего святого не осталось?

Ромеро выпил порцию, которую принес официант. Его собственная мать пытается его погубить. Она сказала ему прямо в лицо:

«А если этого будет недостаточно, чтобы расстроить желудки твоих телевизионных болельщиков и настроить против тебя твоих именитых друзей, я могу припомнить еще кое-что. Например, как ты заключил сделку за моим кухонным столом о том, что продуешь свой последний бой, когда ты взял пять тысяч долларов за проигрыш, притом что половина paisanos в Лос-Анджелесе поставила на тебя свои кровные деньги».

Дура! Чертова старая дура!

Капли пота выступили на лице Ромеро, когда он бросил взгляд на парочки, сидевшие за столиками и у стойки. Никто из них не походил на головорезов, связанных с тотализатором, или их подружек. И все-таки кто его знает… О таких вещах, как бои с договорным проигрышем, просто не нужно трепаться там, где кто-нибудь может тебя услышать. Народ в Вегасе и так достаточно подозрительный. Если они когда-нибудь докажут, что он заключил сделку с менеджером Уиллиса, ему больше не придется беспокоиться ни о каком бое. Они об этом позаботятся.

Он развернул свой носовой платок и вытер капли пота с лица.

Но это еще не все. Его мать старалась принизить его в собственных глазах. Она трепалась, будто расскажет газетам, что ни она, ни Алисия никогда не получали от него ни гроша. Даже когда родился Пепе. И это притом, что последний год или около того он регулярно, ну почти регулярно, давал им по десять долларов в неделю и почти всегда приносил игрушку для мальчика. А все, что он получал за это, — несчастный цыпленок с чесноком и желтым рисом да несколько глотков дешевого вина.

Ромеро захлестнула волна пьяной жалости к самому себе. Женщины ничего не смыслят в бизнесе. Мама считает, что он набит деньгами. Но это не так. Когда ему и вправду перепадал хороший куш, объявлялось столько прихлебателей, что приходилось заключать сделки, иначе по окончании боя на нем живого места бы не осталось.

Более того, Алисия была ничуть не лучше его матери. Он обратил свою злость на нее. Алисия притворилась, что она не хочет уходить с ним.