Каждый день сначала : письма - [53]

В. Курбатов — В. Распутину

6 июля 2008 г.

Псков

Как, оказывается, скоро распадается жизнь, когда, привыкнув к беготне, вдруг принуждаешься к домоседству. Два месяца подряд дома, а уж кажется, тысячелетие, и уже отлично понимаешь библейскую фразу о долгожителях книги, что они умерли, «исполненные днями» под завязку. Снова книги пустеют на глазах, и опять Гёте кажутся бездарными, как Шекспиры, а все новости — заевшей пластинкой, где не переставляются даже фамилии, а просто крутится одна и та же лента: этим дуракам зрителям все равно.

Не сдвинул с места даже Саввин приезд. Впрочем, мы и виделись только полдня, а для моих «аккумуляторов» уже нужна более длительная зарядка.

Только и утешения, что опять кошу по дворам (как Савва говорит, «косит под Толстого в прямом и переносном смысле»): старухи еще не обзавелись, как толстые хозяева, газонокосилками и вот стучатся: «Мужчина, вы тут косили…» А еще в прошлом году был «молодой человек». Не то они присмотрелись, не то я постарел до «мужчин». Так, глядишь, на будущий год будут покрикивать: «Дед, ты где там, трава перестаивает». И Гена впервые пишет мало — видно, совсем завертелся в «проектах».

Да и наши ребята взялись за него: Дима Шеваров[157] прислал ему рукопись однотомника, Петр Краснов — диски с собранием сочинений. И нет-нет жалуется мне, что он молчит, а он бы и рад, да не успевает дверями зарабатывать на всех нас. И бежит все быстрее и быстрее, к тому же еще не научившись отказывать. Да и боясь отказывать. Тут можно нечаянно плюнуть в колодец.

29 июля 2008 г.

Псков

Хорошо, что у тебя оказалась книга Молоткова[158]. А я хотел передать ее тебе с Саввой. Мне бы хотелось, чтобы ее прочитали для укрепления сердца разные добрые люди из деятельных политиков, да вот как вывести на них Молоткова, не знаю. Подписался-то я нарочно так пышно в своем послесловии, чтобы придать книге хоть какую-то «казенность» и «официальность», хотя сам уж, похоже, вылетел из совета-то. Да и какой совет? Посидели два раза под пышное красноречие все одних и тех же ораторов, которые записываются в первую половину (Глазунов, Быстрицкая, Дементьев и т. д.), потому что второй половины не бывает. И слова всё самые общие, невозможные для слушания и повторения (я понимаю, почему Миронов и собирает совет два раза в год: чтобы от дела не отвлекаться, а у господ культуртрегеров создать впечатление, что и они «строят государство»). Уверен, что то же и в Президентском совете. А нет, чтобы при появлении каждой такой книжки (они не так часты) провести общее заседание с обязательным прочтением и дельным обсуждением.

Впрочем, мне бы уж маниловщину эту пора оставить, но похоже, что так и умру в младенчестве, веря, что люди еще слышат друг друга, еще читают книги и радуются возможности воплотить их мысли в реальность. Иначе зачем книги-то и писать?

Очень жалею, что не вышла поездка на Ангару, потому что надеялся потолкаться в жизни, а не в текстах, от которых уже устал: так много пришлось читать соискателей «Ясной Поляны». И вот уж коли Ясная прозвучала, то думаю — не встретиться ли нам там. Народ приедет разный, но одного внутреннего света. И я почему-то думаю, что и другим участникам «Встреч» такое «схождение» разных и единых людей будет в укрепление. Не будем мы разбегаться, как это было в прошлые «Встречи», тем более что они ведь родня — «Встречи» в Иркутске и Ясной. И однажды могут сойтись в нечто единое (мы — у них, они — у нас). Во всяком случае, для себя, Валентин, поставь «птичку» в начале сентября.

В. Распутин — В. Курбатову

5 августа 2008 г.

[Москва]

Дорогой Валентин!

Позавчера вернулись из Ясной Поляны, где мы со Светланой прожили как в раю три полных дня. Гуляли, читали, барствовали, как и положено старичкам, у которых обязанностей все меньше и меньше. В колокольчик им, конечно, позванивают, чтобы не забывались, но пока еще деликатно.

И каждый день виделись с Володей. Накануне отъезда он привез к себе домой — и долго сидели, познакомились с сыновьями, которых ты обучил стоять на голове, а Катю я знал и раньше. Тут Володя и признался, что «наезжают» на него всё решительней, чтобы поделился Ясной Поляной с хозяевами жизни, особенно с той ее частью, где гостиницы. Чувствовалось, что это серьезно. Володя не из тех, кто жалуется по пустякам. Придраться всегда к чему-нибудь можно. И доказать, вернее указать, что его дело — только музейное, без всяких иных затей.

Поговори с ним, Валентин, не пришло ли время нашей поддержки и какой она может быть? Передел собственности и не думал отступать, аппетиты растут, и чем ближе к концу света, тем больше жадность.

Мы вернулись из Ясной днем, а через три часа юбилей (75) у В. Н. Ганичева. Я поехал на юбилей в Екатерининский зал Дворца Вооруженных сил, и уже вечером позвонил Толя Пантелеев, чтобы предупредить, что он завтра едет на тот же самый юбилей. Разговаривала Светлана и объяснила ему, что завтра он опоздает. Толя побежал сдавать билет, а я на другой день вслед за ним. Я на другой день собирался лететь в Иркутск (Светлана отпускает дней на десять), но утром объявили о кончине Александра Исаевича. Улетать было нельзя: месяц назад мы дважды по неделе жили в его доме по приглашению Натальи Дмитриевны, и я четырежды разговаривал с А. И. Всякий раз минут по 15–20, он был уже слаб и передвигаться не мог, но за рабочим столом сидел каждый день. Голова накануне 90-летия на удивление ясная, память по сравнению с моей прекрасная. Это был по всем статьям богатырь.