Каждый день сначала : письма - [51]

Ваш приезд с Саввой в филармонии живо вспоминают и поругивают Савву, что он не дал тебе сказать слово. Врут, конечно, просто им хотелось, чтобы ты говорил подольше. Съездил я в Кириллов и Ферапонтов монастырь, захватил земли для нашего Креста, порадовался чистым снегам и зиме, которых в этом году в Пскове не было. Порадовался, как они там крепко живут в писателях, как уверенно и твердо. Не нам чета. У нас, кажется, всё окончательно разъехалось. И похоже, Пушкинский праздник впервые пройдет вообще без нашего участия. На комиссии по подготовке все вспоминали тебя. И напрасно искали еще какое-нибудь объединительное имя, которое можно было бы позвать для авторитета праздника. Искали и не нашли. Похоже, всё будет медленно соскальзывать в развлекательную сторону. А винить некого. Ганичев давно не принимает участия в формировании писательской делегации. И всё идет как-то само собой, то есть никак.

В. Распутин — В. Курбатову

13 марта 2008 г.

Москва

После второго письма делать нечего, надо садиться и отвечать. Но честное слово, если бы ты чуть замешкался со вторым, я бы ответил и на первое. Но по вечерам что-то все гость да гость, а после гостя в сон тянет.

Мои эскулапы-академики (не вру!) добились пока того, что я стал как младенец засыпать, но в 4–5 просыпаюсь, и больше уже ни в одном глазу. Мне этого маловато, но иногда добираю дневной дремотой. И всегда вспоминаю Маргарет Тэтчер, которой всю жизнь хватало четырех часов. Я знаю и другие примеры, но достается от меня только Тэтчер.

Грустно то, что ты написал о Василии Ивановиче, очень грустно. Год назад он был лучше. Напрасно, наверное, его потащат на юбилей в огромный зал церковных соборов и набьют его до отказа. Из них треть зала полезет к В. И. целоваться и беседовать.

Я подвигаюсь, похоже, в ту же сторону, что и он. Памяти никакой, а то, что ляпаю несуразное, и ты свидетель. Но, во-первых, и тянут бессовестно, никто же не верит, считается, что ежели стоишь на ногах, то и все остальное при тебе. Да и сам, признаться, побаиваюсь молчания, потом еще труднее заговорить. Было бы письмо — другое дело, а то ведь и его нет, а хочется хоть понемногу его откуда- нибудь выскабливать.

Но пока учусь спать.

В Иркутск собираюсь в середине апреля, а в июне Гена тянет на строительство последней по Ангаре гидростанции. Выдержу ли, не ведаю. Кажется, в июне же и иркутские встречи. Как они обойдутся на них без тебя, не представляю.

В. Курбатов — В. Распутину

18 марта 2008 г.

Псков

Ты, верно, завтра с Саввой в библиотеке на презентации его «Созидающих»? Как бы и мне хотелось побыть рядом со всеми вами, подкрепиться душой, но сам тут провожу вечер покойного поэта Александра Гусева[148], родные его приедут из деревни — никак не отменишь. Савва уже по-детски обиделся, словно я нарочно, а у меня уж давно было назначено.

А сегодня, кажется, концерт в честь Василия Ивановича. Как его довезут? Как он перенесет дорогу? Долго ли ты пробудешь в Москве? 18 апреля предполагается открытие выставки Юры Селиверстова у Солженицына. Гена выпускает альбом. Авось успеет, как яичко к обеду. Хорошо бы там нам всем собраться: Золотусский бы пришел, Варламов[149], Толстой, и вы бы оговорили иркутские встречи. Импровизация хороша, но лучше что-то и заранее обсказать — сами будем чувствовать себя увереннее. Нужно ведь и название вечера для афиши искать, темы оговаривать, чтобы оглядеть мир полнее. Да и самим каждый вечер был бы интересен. Гена зовет и меня, а мне бы коли куда хотелось, так в Усть-Уду, в Аталанку. Но придется ехать в другую сторону — сто лет будет Чусовому, и меня там уж расписали, как дежурное блюдо в меню, чтобы я представлял Виктора Петровича и Марию Семеновну.

В. Курбатов — В. Распутину

26 марта 2008 г.

Псков

Значит, уже не сможешь быть на открытии выставки Ю. И. Селиверстова? Оно назначено на 18 апреля на 18 часов. Я надеюсь собрать за час до открытия Юриных друзей, чтобы просто побыть вместе, поговорить о нем, о русской мысли, о том, где мы оказались. Горькие твои слова, напечатанные в журнале «Шестое чувство», лучше всего говорят о том, что надо хоть иногда перекликаться в ночи, чтобы совсем не оглохнуть и не потерять друг друга в равнодушно катящемся в пропасть мире. Можно бы впасть в отчаяние, когда бы не матушка-церковь, которая призывает спокойно стоять, где Бог поставил, и делать это тем спокойнее, чем громче и злее разгуливается вокруг мир. Не очень получается спокойнее-то, но все-таки и от отчаяния удерживаешься.

Так и не знаю, привозили ли Василия Ивановича в зал соборов и был ли концерт. Савва звонил, но у него всё свои дела и свои новости. Очень гордился своей презентацией в Ленинской библиотеке, где тебя, кажется, тоже не было. Надеялся я, что у «Юры» соберемся перед Иркутском и ты, и Гена, и Леша Варламов, и Золотусский. Но Гены тоже не будет, он наладился об эту пору в Пекин. Впрочем, я очень надеюсь на Володю Толстого, он всех соберет. Да и у Кострова[150] огромный опыт. Если они начнут, то уже будет легче и Алеше Варламову, и Игорю Золотусскому. К тому же, мне кажется, сейчас все больше тяготения к прямому общению. Слово медленно возвращает себе смысл. И люди как будто начинают вслушиваться. Все, что раньше трещало без умолку, понемногу умолкло, и стало слышнее простое человеческое слово. Будто от дурного сна пробуждаешься. То есть мир-то не оставляет усилий сделать жизнь бессмысленной и даже удваивает усилия утопить ее в потреблении и развлечениях, но человек все чаще поднимает голову и оглядывается: куда попал.