Каждый день сначала : письма - [52]

То, что мы тогда придумали такие встречи, это очень хорошо. И то, что именно в Иркутске. Они были невозможны ни в Перми, ни в Красноярске, ни в Твери. Почва не та, посуетливее. А в Иркутске вон ее сколько готовили! Саня Вампилов, ты, Марк Сергеев[151], да Скоп[152], да Шугаев, да Миша Трофимов, да Слава Филиппов — все по словечку, а вышло то что надо. И разные вы, и будто в стороны каждый в свою — и Валентина Сидоренко, и Толя Костовский[153], и Сережа Элоян[154], и Гена Сапронов. А все складывалось как надо. И конечно, «Сияния» настроили слух как надо. Теперь уж пойдет. Да и батюшки-то напрасно, что ли, по храмам Саянска, Усть-Уды, Иркутска свое дело делают?

В. Распутин — В. Курбатову

31 марта 2008 г.

[Москва]

Сорок «созидающих» не было у Саввы на презентации в Лен. библиотеке, но двадцать наверняка было. В том числе Фалин, Васильев, Проханов, Золотусский, Недоступ, Линник, Зульфикаров, Разгонов и пр. Больше и не надо было. Вообще, презентации сейчас бесконечны, словно «золотой век» литературы в самом разгаре. Витя Лихоносов неделю пожил, раз пять побывал на презентациях и уехал со словами: «Как вы тут живете?»

Но у Василия Ивановича вечер был очень хороший. Очень теплый и искренний. Я такого и не помню. Именинник сидел в первом ряду рядом с Ольгой, но не поднимался, а мне так не удалось с ним даже и поговорить. На следующий день он уехал, а я послал вслед ему письмо.

Я устал в Москве, но до конца апреля придется быть здесь. Карусель, которую вы выдерживаете в леготочку, мне уже не по силам. Боюсь, что она продолжится и в Иркутске. Гена Сапронов неутомим, «прошлым летом в Иркутске» показали это, а «этим летом в Иркутске» без тебя будет сложнее. Если 18-го выставка, то Гена будет, хотя мне он это не говорил или я запамятовал. Но Савва 18-го не будет, он куда-то уезжает, кажется, в заграничье. Но мы увидимся.

В. Курбатов — В. Распутину

8 апреля 2008 г.

Псков

Выставку перенесли на 21 апреля в 17 часов. Я еще позвоню, когда приеду. Но приеду прямо 21-го и, конечно, буду вертеться до самого открытия, помогая Кате и устроителям. Мне бы очень хотелось, чтобы ты был. Никакие выступления не обязательны. Просто поклонимся Юре.

А за иркутские встречи я почему-то спокоен. Все-таки разведку мы провели. И народ уже знает, на что идет. Только первым я просил Гену не ставить Золотусского, как он запланирован, а непременно Толстого, чтобы была «эстафета»: Володя хорошо сумеет напомнить о прошлогодних «Встречах» и верно задать тон. И передаст слово Шолохову[155]. Сразу явится и необходимый мост традиции — от Ясной до Вешенской. А там уж само пойдет. А вот в июле, когда вы наметили подняться по Ангаре, я бы напросился с вами. И на реку наглядеться последний раз, на Усть-Уду, на твою Аталанку. Гена, правда, зовет и на «Встречи», и туда, но для этого надо побольше здоровья, чем у меня осталось. Вдруг все внутри стало «прихрамывать», и приступы случаются в самых неподходящих местах — то в церкви, то в поезде. И я уж боюсь далеких дорог, хотя вот опять зовут в Мурманск на церковно-светские чтения и уже закидывают удочку на Алтай про шукшинские встречи.

Почему-то молодыми мы были никому не нужны, а сейчас понадобились — когда уж ни ума, ни полета.

В. Курбатов — В. Распутину

18 мая 2008 г.

Псков

Не знаю пока, куда и писать. Говорят, нездоровье Светланы удерживает тебя в Москве. Дай Бог, чтобы у нее все оказалось благополучно во всех случаях в Москве ли, в Иркутске. Теперь все чаще наши дела будут отодвигаться перед жизнью, перед ее скрытой от мира простой сутью. Я пишу после недели больницы и тоскливого обследования, нашедшего во мне то и это, но в основном еще способного бегать по человеческим поручениям. И как тут скоро выпадаешь из мира и как мелеют на глазах вчера такие существенные для тебя и «общества» заботы. Там-то скоро и обнаруживается, что главное «общество» — те, кто возле тебя, с кем прожита жизнь. Вдруг даже оказывается, что если ты что и сделал в той «верхней» жизни, то часто именно благодаря им — там, в «машинном отделении», которое заботилось, чтобы твой корабль шел себе и казался уверенным и неуклонным. И вот когда «машинное отделение» дает сбой, то всё сразу и наверху становится не очень значительным.

Господи, пусть у Светланы будет все хорошо! А с писательскими встречами, я уверен, все будет очень хорошо. Я знаю, как «держит аудиторию» Костров, как неисчерпаем Золотусский, а уж чего говорить о Володе Толстом. А Алеша Варламов загородится своими ЖЗЛовскими героями. Разве в поездках по районам народ, конечно, в первую голову будет ждать тебя, чтобы обнять и поблагодарить. Они ведь лучше знают, за что говорят тебе спасибо, чем мы здесь. Я это как-то особенно понял, прочитав болезненные слова Г. Потанина[156] о сепаратизме в омском номере елфимовского альманаха. Ты для них еще слово сибирское, которое говорит «России», что она такое — матушка-Сибирь, какое она значение имеет в «ядре» русского государства. Ты для них прикрепляешь Сибирь к России во всю ее даль. Они про это могут не думать и даже и мне скажут, что это я про них придумал, а только теперь, поездив по Сибири, я вижу, что так и есть. Словно где-то на донышке жила обида, что слово сибирское не стало в размах ее воли и дали. А вот теперь с тобой, да с Астафьевым, да с Шукшиным — вот оно! Обидь-ка кто теперь Сибирь далью да «неучастием в ядре государства», которое томило Потанина. Теперь вы это ядро-то и есть. И это уж мы в беготне своей — окраина.