Каждый день сначала : письма - [25]
Чем кончаются такие внимание и любовь — известно. После всего натужного и чрезмерного наступает полное небрежение. Сейчас проталкивается полное, академическое, с вариантами и поправками, собрание Вампилова. Зачем? Читайте, ставьте, любите и цените вы окончательный текст, на то он и окончательный, для того автор и правил его несколько раз, все остальное в конце концов можно оговорить в примечаниях.
Ты сказал об издании, посвященном прощанию с Астафьевым. Это, видимо, из того же порядка торопливости и, возможно, бестактности. Недолго ждать, когда объелеют в том же роде Виктора Петровича погуще.
Яснополянское издание о ваших встречах возле Льва Николаевича (Володя прислал мне два альбома, но они будут иметь продолжение), конечно, совсем в другом роде. Но и они не понравились мне: много одних и тех же лиц, как в семейном альбоме, много случайного и даже ненужного. Володе надо что-то менять в этих встречах, не делать их во что бы то ни стало, как кажется мне и в иркутских встречах.
Собирался я уже нынче прекратить их, но убедили меня продолжать еще в этом году и в будущем до круглого счета: в будущем году будет десятая. Попробую собрать тех, кто был на первой, и на этом попрощаться. Хорошее дело не стоит превращать в мозоль. Надеюсь, и ты выкроишь в 2003-м неделю на Иркутск. А возможно, тебя пригласили и нынче на 65-летие Вампилова. А был ли с Бурляевым в Рязани? В Иркутске он теперь бывает каждый год, открывает здесь «Эхо «Золотого витязя», отдают ему для этого кинотеатр.
В. Распутин — В. Курбатову
29 июля 2002 г.
Иркутск
Накапал на тебя Савва в письме, которое отправляю одновременно с этим: везде-то он, т. е. ты, поспевает — и в Турцию, и на фестиваль документального кино, и на презентацию книги, и на Алтай, и на Волгу. Не может такой неугомонный человек быть русским, наверняка есть в нем или немецкая, тевтонская, кровь, или бурбонская. Не чета нам, тунгусам, засыпающим и на олене, и на пешем ходу.
А между тем, сонный, сонный, а сам же я тебе и подсунул на днях новую работу. Звонят из какого-то издательства, где замышляется какой-то биографический словарь: «Кто мог бы о вас написать?» «Мне все равно», — говорю. «А кто писал?» Называю тебя. «А он согласится?» — «Не знаю». — «Ну так мы узнаем». Спросили телефон, я сказал. А потом стыдно стало. Если не звонили еще и если недосуг заниматься такой мелочевкой (а конечно, недосуг) — отказывайся со спокойной душой. Если даже и согласился, да не до того — тоже откажись. Мы, и особенно я, заездили уже тебя, поневоле в Турцию сбежишь, или на кинофестиваль, или на открытие памятника.
Толя Пантелеев передал кассету об открытии памятника в Петербурге, но я никак не удосужусь ее посмотреть.
Со всякой видеотехникой я не в ладу, только недавно обнаружил, что у сына[70] в нашей квартире, и даже в моей комнате, водится видеоприставка, но оказалось, что нет к ней привода. Но это еще не все, Валентин. Стыд сказать и грех утаить: стал я владельцем компьютера. На мой взгляд, несерьезного, этакого плоского, как небольшой «дипломат», но, говорят, ценного и нашим братом, передовым писателем, чрезвычайно ценимого. Я такой у Толи Кима[71] видел, он приезжал с ним в Переделкино и шлепал по алфавиту, как маэстро на фортепиано. Я же, поглядев, отнесся к этой штуке чрезвычайно снисходительно. А мне возьми и подари ее Братский лесопромышленный холдинг-молдинг, тот самый, который пять лет назад давал деньги на издание двухтомника в издательстве «Современник». Так что я теперь тебе не родня: я писатель-компьютерщик, а ты шарикоручник. Ни по одной клавише я, правда, еще не стукнул, да едва ли и стукну, но дело не в этом, все равно я себя теперь чувствую писателем XXI века. Так-то!
Живу на даче, но едва ли не через день мотаюсь в город: то одно, то другое. Наконец-то приехала Мария и до конца августа будет с нами. Вместе с нею, наверное, и полечу дней на десять. Пообещал быть в Тобольске. Давно обещал, но, по своему обыкновению, все оттягивал, дальше оттягивать неприлично.
А вот в огороде мои труды не пропали даром. Полное изобилие. Про вкус мяса уже не вспоминаем, всё с грядок. Не справляясь, принимаемся уже и раздавать, благо у Светланы родни — как пчел в улье. А вот после этого надо будет возвращаться в Москву и покупать одну морковку за три рубля. А мне к тому же опять прикидываться писателем.
