Каждый день сначала : письма - [21]
Плюнул на начальство, пишу просто «в воздух», хоть самих-то людей устыдить, чтобы вспомнили, что начальники-то поразбегутся по коттеджам и заграницам, а нам-то тут жить. Но только никто, кажется, жить дома не собирается — видать, все себе лучшие края присмотрели. Человек пополз по швам. Ни церковью не собрать, ни литературой. Общество могло падать как угодно, пока жива была семья, ничего не было потеряно. Теперь расползлась семья, и вот взрослые «показывают пример», а добивают всё уже их не знающие, куда подклонить главу, дети. В Михайловском вот навострились ногами проламывать спинки садовых скамеек: забава, спорт… Хоть выходи в поле и вой, как твой Андрей Гуськов в «Живи и помни».
Когда бы не церковь, так, поди, и сделал бы. Только там и прячусь. Священник поручает чтение и комментирование — вот и стараюсь собрать себя и тех, кто рядом. Хоть уж тот, кто в церкви, у него заботы другие, но все равно надо и о земном говорить, и «улицу» не забывать. Приходит пора какого-то нового собирания человека — «новыми словами», по новым чертежам. По-старому он не собирается. Всё ощупью, всё на глазок. Вот для чего надо сходиться- то — ободрять друг друга для долгой дороги и искать новых слов. А сил-то уж нет, усталость всё съела.
В. Курбатов — В. Распутину
22 февраля 1999 г.
Псков
Спасибо за весточку из Малеевки. Я уж, признаться, и не представляю, что это такое — Дом творчества, хотя лет двадцать назад любил их и раза три, а то и четыре бывал, радуясь, правда, больше не возможности поработать, а поговорить с настоящими писателями, пополнить отсутствующее образование. Последний раз был именно в Малеевке году в 83-м.
На толстовскую премию купил детям в деревне дров, а то они начали учительствовать с двумя печками, но без единого полена. Володя Толстой, дай Бог ему здоровья, на свой страх и риск выписал мне тогда 5 тысяч в счет моей редакторской работы над сборником яснополянских встреч и двух статей для его музейного журнала. Вот и вся премия. Я уже отработал их и сейчас пока живу ими, потому что если что и начнет выходить в журналах, то с марта-апреля. Очень хочется «нечаянно» зайти к тебе на день рождения, но тут позвонили из Красноярска: проводят семинар молодых и зовут по старой памяти. Я там два раза «учил» лет десять назад. Я говорю: поучите сами, а командировочные мои раздайте самим молодым. Нет, говорят, тут разные статьи, и нечего и думать. Ну вот и не знаю пока. А будет это в конце марта — тогда уж, думаю, заверну по дороге.
Рядом и день рождения моего крестника Володи Личутина, но он на мои письма помалкивает, и я уж отступился — бьюсь за него лбом в церкви, и ладно. Сегодня начало поста, каждый вечер до четверга покаянный Канон — самые дорогие часы тишины и собирания разбежавшейся души. А она разбежалась как-то особенно далеко. То хоть какие- то огоньки проступали то тут, то там, а теперь — туман и туман. Мы одним-то днем никогда не жили, и уж в нашем возрасте этому искусству не выучиться.
Без меня к детлитовским дамам не ходи. Мне тоже хочется посидеть с ними. Сегодня вот закончил для них «Кавказского пленника» и «Хаджи-Мурата», сдам и почувствую себя поспокойнее. Правда, если еще примут, потому что по-детски-то у меня никак не выходит, а «Кавказский пленник» читается в 5-м классе. И уж так Ольга Борисовна просила «попроще», да куда «умище» — то денешь? Так и прёт. И нынешняя Чечня подогревает, не дает отделаться покоем классики.
В. Курбатов — В. Распутину
19 декабря 1999 г.
Псков
Это, вероятно, последнее мое письмо к тебе в этом тысячелетии. И повидаться бы хотелось, чтобы проститься с этим тысячелетием не торопясь. Да где нынче найдешь времени?
Я съездил с одним добрым человеком в Турцию, на мне лежала обязанность обосновать необходимость поездки русских паломников к истокам христианства. Почему именно на мне, видно одному этому доброму человеку. Хотя я ему предлагал и Аверинцева, и иные авторитеты по Малой Азии. Но сам, конечно, очень рад. Впечатления огромны. Я был в Мирах Ликийских, где служил святитель Николай, в Патаре на его родине, был во всех городах Апокалипсиса («и ангелу Ефесской церкви напиши, и ангелу Сардийской, Фиатирской, Пергамской…»), и в местах первых проповедей Апостола Павла, и, конечно, в Константинополе. Впечатление грозно и поучительно.
Руины греческой, римской византийской цивилизаций с устрашающим их размахом куда как поучительно говорят, чем кончаются имперские притязания. В особенности тяжело видеть Софию — пустынную, вокзальную, мертвую. Выходишь, а перед тобой в зеркале (в зеркале — как в насмешку), пока не обернешься, мозаика, где император Константин держит город, а император Юстиниан — Софию и они представляют эти чудеса Богородице, прибегая под ее покров в согласии церкви и государства (как это похоже — Покров Богородицы, «Симфония церкви и государства» — наши, наши притязания!), а храм мертв, темен, опустошен в диком торжестве сур Корана, а город — дик, страшен, растлен торговлей. Пустыня… И Бог знает почему (но не без повода же?) я, выходя, думал о Храме Христа Спасителя и с горькой тоской предчувствовал через столетие (да меньше, меньше!) ту же пустоту, если мы все будем продолжать кружиться на горизонтальных исторических путях и не выберем «вертикали» небесного послушания.
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.