Казанова - [117]

Положение сильно ухудшилось, когда в 1787 году граф нанял дворецким некоего Георга Фельткиршнера, старого обер-лейтенанта австрийской армии, вышедшего в отставку после Семилетней войны. Движимый, наверное, глупой агрессивностью солдата по отношению к интеллигенту, этот шестидесятилетний старик организовал систематическую травлю несчастного Казановы. Он был тем более въедливым и злопамятным, что прекрасно знал: одно письмо его врага в военное министерство немедленно лишит его двухсот флоринов пенсии по инвалидности: на самом деле, он и не имел на нее права, поскольку получал жалованье. Хотя он не был управляющим самим поместьем, он забрал власть над всеми службами и всей обслугой замка. Требуя от них рабской покорности, он без труда настроил их против Казановы, который и без того всячески этому способствовал!

В первое время, несмотря на явную взаимную неприязнь, дело не сдвинулось с мертвой точки и война объявлена не была. К несчастью, Казанова, имевший привычку есть за одним столом с графом, когда тот был в замке, или заказывать кухарке вкусные блюда, которые подавали ему в комнату, внезапно лишился средств на потворство своему чревоугодию. Издание «Искамерона» за счет автора обернулось сущей катастрофой. Издательский провал обошелся Казанове не менее чем в две тысячи флоринов. Он оказался сплошь в долгах и был вынужден уволить свою дорогую кухарку. С утонченными ужинами у камина в том 1788 году было покончено! По милости графа фон Вальдштейна ему оставалось только одно: есть в людской, делить стол со слугами и терпеть грубое общество этих увальней, потешавшихся над его разорением. Он, еще вчера важничавший и капризничавший, теперь вынужден ежедневно обедать и ужинать с другими слугами. Несомненно, Казанова, стыдясь того, что скатился на самый низ общественной лестницы, делался все более невыносимым склочником в ответ на нахальство и сарказм этих варваров.

Злоба накапливалась с обеих сторон. Нападки дворецкого становились все яростнее. Теперь в Топлице ходил по рукам злой и клеветнический памфлет на Джакомо, если и не написанный, то вдохновленный Фельткиршнером. Затем от слов перешли к делу. Казанова навесил крепкий замок на дверь библиотеки, потому что боялся, что его враги раскрадут книги, а ответственность за их исчезновение, естественно, ляжет на него. Дворецкий не преминул сорвать замок, Казанова повесил его на место. Однажды Казанова обнаружил свой портрет, приклеенный экскрементами в нужнике замка и сопровожденный ругательной надписью. Какое унижение! Должно быть, все обитатели замка видели, что его смешали с дерьмом! «Ваш плут Видероль, настоящий подручный палача, выдрал мой портрет из одного из моих произведений, нацарапал на нем мое имя с эпитетом, которому обучили его вы, а затем наклеил его на дверь уборной собственными испражнениями или вашими; ибо из-за гнусных сношений они легко могли перемешаться»[103]. На сей раз Казанова, бывший в курсе интимных отношений Фельткиршнера и Видероля (настоящее имя которого было Карл Видерхольт), посыльного при поместье, забыл о своей обычной благожелательности к содомитам. Все становится гадким и мелочным. Оба приятеля вскоре вновь принялись за свое, вывесив в очередной раз его изображение в том же месте и тем же способом. Обидевшись, Казанова отреагировал самым неловким способом – сообщил всем своим знакомым о гнусной махинации, жертвой которой он стал. Как он заблуждался в оценках, разрекламировав таким образом то, что выставляло его на посмешище!

Какое-то время противники относительно сдерживали себя, но 11 декабря 1791 года произошла вспышка насилия, когда Фельткиршнер приказал Видеролю отлупить палкой Казанову, гулявшего по улицам Дукса. Тому ничего не оставалось, как поспешно укрыться в доме синдика. Он уже жаловался по поводу истории с нужником этому синдику, Францу Ксаверию Лезеру, который ограничился тем, что на словах отчитал виновного. Казанова попытается добиться возмещения ущерба за нападение, которое могло стоить ему жизни, но напрасно, поскольку синдик утверждал, что юридически Видероль зависит от графа, так как входит в штат его слуг.

Казанова, который может защитить себя только пером, попытался отомстить за все эти подлости, написав «Письма к господину Фолькиршнеру от его лучшего друга Жака Казановы де Сенгаля, от 10 января 1792 года», которые обнаружили после его смерти среди его личных бумаг в Дуксе. «Фоль» вместо «фельт», ибо «фельд» по-немецки означает всего-навсего «поле», тогда как прилагательное «фоль» содержит в себе все негативные оттенки: продажный, сомнительный, грязный, ленивый. Поэтому Казанова на протяжении всего своего произведения неустанно оскорбляет и ругает на чем свет стоит управляющего замком: он и бездельник, и трус, и ленивец, и клеветник, и невежественный попугай, нравственный урод, непроходимый глупец, коварный плут, лживый укрыватель, вор и негодяй, жалкий обер-лейтенантишка, подлый и несправедливый, наглый прохвост. Видимо, у Казановы наболело, ему нужно облегчить душу, выговориться.

Без сомнения, на взгляд Казановы конфликт носит прежде всего лингвистический и культурный характер: он, старый уроженец Юга, сражается с северным варварством. Фельткиршнеру и его другу инспектору Штельцлю Казанова не мог простить презрения к его статусу интеллигента и писателя. Они не способны понять, что он пишет и издает свои произведения не затем, чтобы заработать на жизнь, а чтобы сделать жизнь интересней и приятней.