Казаки-разбойники - [41]

Вера Ивановна подошла к шкафу, открыла его и вытащила массу прекрасных вещей: вороха цветной тонкой бумаги, проволоку, пластилин, лоскуты, большую банку с клеем. И сразу в классе всё стало по-другому. Вроде бы те же самые ребята и та же самая учительница, а всё иначе. И пахло клеем, новыми красками и ещё чем-то праздничным.

И Вера Ивановна была совсем не строгая. Она прошла по рядам и всем раздала ножницы и кисточки.

— Я буду склеивать домик, — сказал Митя. — А ты что умеешь?

— Я? — Любка задумалась. Конечно, трудно решить, что делать, если можно делать что угодно. — Я буду склеивать цепь, — надумала Любка.

Она взяла несколько разноцветных листов и стала нарезать на полоски. Красные полоски, синие, жёлтые…

— А у меня корзинка! — закричал Денисов.

— Гена, не шуми, — привычно остановила Вера Ивановна. — Покажи, какая корзинка.

Генка, красный от гордости, поднял над головой голубую круглую корзиночку. Она была лёгкая, кружевная, а внутри просвечивал ластик в кляксах. Генка положил его для груза.

— Смотрите, какой молодец, — похвалила Вера Ивановна. — Так быстро и ловко сделал хорошую игрушку.

Генку часто ругали. И когда Вера Ивановна похвалила его, все обернулись и стали смотреть на Денисова, на необыкновенного Денисова, которого похвалила Вера Ивановна. Генка и правда был не похож на себя. Он вспотел, глаза смотрели удивлённо и весело на всех по очереди. И все засмеялись.

— Соня, а ты что делаешь? — подошла к первой парте Вера Ивановна.

— Флажки, — тихо сказала Соня. — Я их потом прицеплю на нитку, получится гирлянда.

Люба вытянула шею, посмотрела, какие флажки. Хорошие флажки. Чего Соня всегда робеет? Если бы Любка умела делать такие ровные, складненькие флажки, она бы не стала робеть, а сказала бы громко и смело: «Флажки».

— Люба, а у тебя что? — спросила Вера Ивановна.

— У меня цепь, — сказала Люба смело. И показала бумажную цепь, немного неуклюжую. Люба боялась, что невысохшие кольца расклеятся, и держала цепь осторожно, двумя пальцами.

— А что ж, неплохо получилось, — сказала Вера Ивановна. — На ёлке твоя цепь будет выглядеть очень нарядно.

Оказывается, Любе только показалось, что она держится уверенно. На самом деле и она стесняется Веру Ивановну. Потому Вера Ивановна и захотела подбодрить её. Все побаиваются Веру Ивановну. Очень уж она строгая.

Любка продолжает склеивать колечки. Работа лёгкая и от этого приятная. Одно колечко синее, потом — жёлтое, потом — оранжевое, и синее, и красное.

Митя сидит рядом, он разложил на парте журнал «Затейник» и срисовывает какую-то мудрёную выкройку. Люба и не смотрит на него: всегда он что-нибудь трудное выдумывает, выкройку какую-то, чертёж. Как будто нельзя просто, как все. И вообще по выкройке всякий дурак сделает.

— А у меня домик, — говорит вдруг Митя.

Любка смотрит и видит нарядный зелёненький домик, склеенный из картона. На крыше домика кусочек ваты, будто снег. А окошки жёлтые, будто в домике горит свет.

— Молодец, Митя, — говорит Вера Ивановна, — ну что за молодец!

Любка не может глаз оторвать от зелёного домика. Он ей до того нравится, что даже говорить трудно.

— Дай подержать, — говорит она наконец.

— На.

Домик лёгкий, немного сырой от клея. Но всё равно представляется, что за жёлтыми окошками живут маленькие человечки, сидят за маленьким столом или спят на маленьких кроватках. Там светло, тепло и мирно, в этом зелёном игрушечном домике.

Любке очень хочется домик.

— На ёлке его видно не будет, — говорит Любка. — Ёлка большая, а он вон какой маленький.

— Ничего, будет видно, если с краю повесить, — отвечает Митя и забирает домик.

Сама Вера Ивановна тоже взяла ножницы, села за свой стол. Несколько взмахов ножниц — и большой рыжий петух с весёлым растрёпанным хвостом посмотрел на класс.

До чего хорошо сегодня в классе! Даже Анька Панова не вредничает. Сидит сосредоточенная, режет что-то из картона, язык от старания высунула набок.

— Ох как уже поздно! — спохватывается учительница. — Давайте все готовые игрушки сложим в шкаф — и по домам. А что не доделали, в другой раз доделаем.

Любка шла, как всегда, с Соней. Но сегодня с ними вместе пошёл Митя. Им всем было по пути до угла. Раньше Митя никогда не ходил с ними. Но сегодня был особенный вечер, и всё было не как всегда. Класс, наполненный разноцветным предпраздничным шорохом. Вечер, когда ещё не горят фонари, а в домах уже зажигается свет. И трамваи летят, до краёв налитые жёлтым тёплым светом. И они идут втроём, приноравливаясь к шагу друг друга. Тихо на улице, и ничего не хочется говорить. Любка чувствует, что и Соне хорошо сейчас, и Мите тоже хорошо. Они доходят до угла и останавливаются. Отсюда всем в разные стороны. А уходить не хочется. Как будто все они чувствуют, что будут и другие хорошие вечера, но этот вечер кончится и его не будет. И им жалко, хотя до конца они этого не понимают.

Длинный Никифоров

Впереди Любки сидит за партой Андрей Никифоров. Андрей длинный — длинная спина, длинная шея. А голова совсем круглая, и два розовых уха просвечивают перед Любкиными глазами.

— Никифоров, а Никифоров, — шепчет Любка, — дай промокашку… Кляксу посадила.