Кайзеры - [77]

Структура венского двора во многом определялась структурой политики Габсбургов, что требовало значительного представительства высшей австрийской и богемской аристократии. Однако в Хофбурге было немало советников из империи, хорошо ориентировавшихся в ее делах и составлявших противовес влиянию австрийских и богемских магнатов. К числу таких людей относятся имперский вице-канцлер барон Вильдерих фон Вальдердорф, настоятель майнцского собора и доверенное лицо майнцского курфюрста Иоганна Филиппа фон Шенборна; рейнский имперский рыцарь, позднее граф Леопольд Вильгельм фон Кенигсэгг-Ротенфельс; австрийский гофканцлер, юрист буржуазного происхождения Иоганн Пауль Хохер, крупный специалист по делам Тироля и Передней Австрии, до 1665 года находившийся на службе у тирольской линии династии Габсбургов; уроженец Рейнской области Теодор Альтет Генрих Штратман, ранее служивший при пфальц-нойбургском дворе и «прибывший к Леопольду в составе приданого императрицы» (Hans Schmidt); Великий магистр Тевтонского ордена Иоганн Каспар фон Ампринген, рыцарь из Брайсгау, руководитель движения «Gubcrnium», в 70-е годы добивавшегося установления в Венгрии абсолютной монархии. Иоганн Пауль Хохер и Теодор Альтет Генрих Штратман попеременно выполняли функции австрийских послов при постоянно действующем рейхстаге в Регенсбурге, а значит, вместе с послом архиепископа Зальцбургского были директорами Совета имперских князей. Карьера этих уроженцев западной части империи показывает, как высоко император Леопольд умел ценить знатоков имперских дел, находившихся на его службе. Здесь следует также упомянуть тайного секретаря Кристофа Игнаца фон Абеле, выдающегося юриста и знатока имперских архивов австрийской придворной канцелярии, который был правой рукой гофканцлера Хохера.

Несколько в стороне от аристократических правил игры и окостеневшего испанского придворного церемониала находились влиятельные императорские советники духовного звания, из которых прежде всего следует упомянуть отцов-капуцинов Эммериха Синелли и Марко д’Авиано. Идеолог крестового похода Марко д’Авиано сумел в ходе войны с турками начиная с 1683 года придать универсальной христианской идее, лежавшей некогда в основе института империи, новый и притягательный импульс. Этот импульс способствовал возникновению волны энтузиазма, которая началась во время похода на помощь осажденной турками Вене в 1683 и не утихала вплоть до 1699 года, когда война завершилась освобождением Венгрии и Трансильвании. Симпатия императора Леопольда к советникам духовного звания была тем мостиком, который связывал его с католической частью империи. Здесь также сказывалась безоговорочная поддержка императора со стороны папы Иннокентия XI (1676–1689).

Другой, совершенно особой нитью, связывавшей императора с империей, были его отношения с еврейскими финансистами, «придворными евреями» Самуилом Оппенгеймером и Самсоном Вертгеймером и через них с обитателями франкфуртской Юденгассе (Еврейской улицы). Без участия придворных факторов-евреев финансирование войн Леопольда I против Турции и Франции было бы совершенно невозможным. Тем не менее привилегированное положение «придворных евреев» вовсе не было гарантией безоблачного существования их соплеменников даже в непосредственной близости от императорского двора. В 1670 году Леопольд I, скорее всего, под влиянием своей первой жены-испанки, изгнал из Вены еврейскую общину, большая часть которой впоследствии осела в Берлине.

Мелконемецкая историография XIX века охотно приписывала политике Леопольда I пренебрежение национальными интересами, в особенности в моментах, связанных с Эльзасом, аннексиями имперских земель Людовиком XIV и захватом им Страсбурга в 1681 году: эгоистические интересы наследственных владений и интернационализм Габсбургов якобы заставили императора пренебречь своим долгом перед империей. Однако применение такого масштаба является вопиющим анахронизмом. Действительно, формирование австрийской великой державы в бассейне Дуная в долговременном плане было последствием политики императора Леопольда в войне с турками начиная с 1683/84 года, однако этот результат никоим образом заранее не планировался ни Леопольдом, ни его советниками. Что касается испанского наследства, то этот вопрос также был ключевым в политике Леопольда, но и здесь речь шла не только о положении династии в Европе, но и о господстве над Южными Нидерландами, которые были частью империи.

В отношении Эльзаса в 70-е годы и в особенности во время Голландской войны венским политикам стало ясно, что французское продвижение, начавшееся после Вестфальского мира, едва ли когда-нибудь удастся обратить вспять — слишком неравны были силы, слишком велико было военное превосходство французов на Верхнем Рейне. После того, как угасла тирольская ветвь Габсбургов, в 1665 году Тироль и Передняя Австрия также оказались под властью Леопольда. Не может быть никаких сомнений в том, что венский двор был полностью осведомлен о положении в юго-западной части Передней Австрии и проявлял особую чувствительность в вопросах имперской границы и обороны империи на Верхнем Рейне. Дело довершили хорошие отношения, сложившиеся между императором Леопольдом и герцогами Лотарингскими (Карл IV, Карл V) и маркграфами Баден-Баденскими (Герман Баден-Баденский, «турецкий Людовик» Людвиг Вильгельм Баден-Баденский), которые наверняка снабжали императора исчерпывающей информацией о событиях, происходивших в кризисной зоне на Верхнем Рейне. Леопольд вынужден был смириться с территориальными захватами Людовика XIV в период с 1679 но 1681 год и с аннексией Страсбурга, подписав вначале Регенсбургское перемирие 1684 года сроком на 20 лет, а затем признать их в Рейсвикском мирном договоре 1697 года, но причиной этого было не отсутствие заинтересованности, а реальная оценка военного превосходства Франции на Верхнем Рейне. Концепция имперского патриотизма императора была направлена на защиту и сохранение территории империи к востоку от верхнего течения Рейна на так называемой Шварцвальдской линии — в военном отношении это удалось с огромными трудностями и большой затратой сил в ходе Пфальцской войны (1688–1697) и войны за Испанское наследство (1701–1714). Большего император Леопольд и Австрия достичь были просто не в состоянии, так как война велась на два фронта — против французов на западе и против турок на востоке. Нельзя же, в конце концов, смешивать имперский патриотизм XVII века с идеями века XIX: аннексия Страсбурга в 1681 году вызвала у современников Леопольда I куда меньше возмущения, чем у современников Бисмарка и Вильгельма I. Тем не менее ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов ту волну патриотической поддержки императора, которая поднялась в 80-х и 90-х годах XVII века перед лицом французской экспансии.