Кайзеры - [161]

21 ноября 1916 года император Франц Иосиф умер. Власть перешла в руки эрцгерцога Карла, который не подготовился к правлению. В отличие от своего дяди Франца Фердинанда он не пытался создать в своей военной канцелярии какую-либо форму теневого правительства, считая это проявлением нелояльности. Тем не менее у Карла, судя но всему, уже была относительно стройная и связная политическая программа.

Будучи знакомым с замыслами Франца Фердинанда, но не разделяя его внутриполитических планов, Карл был убежден в том, что решения требуют не только южнославянский, но также чешский и польский вопросы, урегулировать которые можно путем расширения гарантий национальных прав. Когда 21 октября 1916 года австрийский премьер-министр граф Карл Штюргк был убит в одном из венских кафе Фридрихом Адлером, сыном лидера социал-демократической партии Виктора Адлера, у Карла созрело твердое решение преодолеть ставшую уже сомнительной систему бюрократической и абсолютистской диктатуры военного времени путем возврата парламентаризма. Еще в 1914 году он выступал против политики конфликтов, проводниками которой были министр иностранных дел Берхтольд и фанатик превентивной войны Конрад фон Гетцендорф. Опыт, полученный в ставке и на фронтах, привел его к убеждению в том, что центральные державы не в состоянии выиграть войну, и политика войны, требующая все большего сближения с Германской империей, неминуемо приведет монархию к краху. У Карла было немало причин для растущей антипатии к немецкому руководству, и прежде всего к оседлавшему политику военному аппарату, и в этом ряду не последнюю роль сыграли личные встречи с немецкими военными, которые требовательно и свысока относились к союзнику, а также его родственники-Бурбоны. Еще будучи наследником, он ясно дал понять, что, став императором Австро-Венгрии, будет вести дела с союзником, соблюдая критическую дистанцию. В 1915 году Карл и министр иностранных дел Буриан прибыли в немецкую ставку в Шарлевиле для того, чтобы обсудить возможности повлиять на Италию с тем, чтобы она вступила в войну на стороне центральных держав. Когда немцы предложили отдать Италии Трентино, Карл ответил, что итальянская часть Тироля представляет для Австрии примерно то же самое, что для Германии Эльзас-Лотарингия. Летом 1916 года, после безрезультатного наступления в Италии (май) и поражения на восточном фронте (Брусиловский прорыв, июнь), обозначился кризис между немецким и австро-венгерским командованием. Карл вновь прибыл в немецкую ставку в Плессе (8 октября), и здесь опять всплыла эта тема. Генерал Фалькенхайн выговаривал австрийцам за то, что они, не уступив Италии Южный Тироль, вызвали вступление Италии в войну на стороне противника. Карл возразил на это. что, если бы Германия отказалась от Эльзаса и Лотарингии, это могло бы предотвратить мировую войну, поскольку в этом случае Франция никогда не вступила бы в союз с Россией. Последовавшая за этим операция Сикстуса была, таким образом, вовсе не аффективным действием, а основывалась на убеждении Карла в том, что германская империя могла бы отказаться от имперских земель. Новейшие исследования показали, что Карл честно был готов отказаться от Трентино, но не от Галиции и Триеста. Тогда же, находясь в немецкой ставке, Карл категорически возражал против немецких планов более тесного военного и экономического союза между Германией и Австрией в послевоенное время под лозунгом «Центральной Европы».

Итак, имело место именно то, чего никто не ожидал от этого обязательного, но ничем себя не проявившего человека: у него была относительно ясная политическая программа. Одному из его биографов удалось свести ее к краткой и емкой формуле: «Карл ненавидел войну, но эту войну ему пришлось вести до горького конца; он не доверял своим немецким союзникам и боялся их, он восхищался своими западными врагами и втайне пытался договориться с ними. В своих государствах он пытался осуществить то, что планировали некоторые политические лидеры, к чему они призывали в своих речах, но всякий раз не решались осуществить на практике — программу реформ, которая позволила бы преобразовать монархию в подлинную федерацию и дала бы возможность Австро-Венгрии войти в XX век» (Brook-Shepherd, 9). Эта программа предусматривала подрыв двух принципов, которые доныне считались непререкаемыми: союза с Германской империей и политического доминирования немцев в Цислайтании[10]. Так ставить вопрос решались очень немногие представители правящих кругов монархии. Расхожее мнение объясняет неудачу этой реформы тесной взаимосвязью между обеими ее составляющими: немецкий правящий слой в Австрии не желал расстаться с союзом с Германией, так как видел в нем внешнеполитические гарантии своего привилегированного положения; при этом не имело значения даже то, что такой ценой мог бы быть куплей мир. Германская империя не могла допустить проведения реформ, направленных против доминации немцев, являвшейся залогом сохранения внешнеполитического союза и в еще большей мере гарантией далеко идущих центрально-европейских планов, которые во время войны усиленно форсировались с тем, чтобы обеспечить перспективы на будущее. Исследователи сходятся на том, что в 1917 году момент для реанимации Австро-Венгрии был уже упущен, как с внешнеполитической, так и с внутриполитической точки зрения. Против этого можно возразить, что последовавшие за этим драматические акции, количество и плотность которых были весьма высоки для столь короткого царствования, завершились неудачей не столько по объективным причинам, сколько вследствие их непоследовательности и кажущейся неправдоподобности — эго справедливо, во всяком случае, для внутренней политики. Почти за любым политическим шагом Карла следовал другой, который делал первый из этих шагов бессмысленным.