Кавказский след - [6]

Басов упрямо гнул свою линию — продолжал поиски. И все-таки добился своего!

Помог один бухгалтер, малозаметный старикашка, из тех, кто обращается с банковскими ценностями с такой скрупулезностью, будто они принадлежат не хозяину, а ему лично. Старик порекомендовал банкиру своего соседа по подъезду.

Федор Иванович Машкин, инженер по образованию и чиновник по роду деятельности, сам сомневался в своих инженерных познаниях. В конце семидесятых закончил институт, распределился в министерство, принял от ушедшего на пенсию предшественника ухоженный канцелярский стол со всеми причиндалами. Даже с набором карандашей и скрепок. Пенсионер постарался внедрить в сознание юноши нехитрую чиновничью науку.

Прежде всего, начисто вымести из головы все, чему научили в институте. Чертежи, расчеты конструкций, инженерная гидрогеология и прочие премудрости нужны «полевикам», которые непосредственно строят. Руководящим деятелям любого масштаба, тем более, министерского, они — ни к чему. Второе правило позаимствовано из армейских неуставных отношений. Я — начальник, ты — дурак, ты — начальник, я — дурак. Емко и правильно!

Еще — некоторые необходимые для кабинетной работы премудрости. В отношении «бумажки-букашки», умения принимать «благодарности» и обязательно делиться ими с начальством. Заодно Машкин усвоил деловой стиль писания бумаг. Директивных указаний и докладных записок, пространных докладов и коротких телеграмм, разгромных приказов с выговорами и поощрительных — с премиями и грамотами.

В порядке повышения профессионального уровня Федор Иванович не только освоил «образцы» чиновничьей продукции — еще раз перечитал Ильфа и Петрова. Даже в этих чисто литературных произведениях с"умел отыскать полезные для продвижения по служебной лесенке мелочи.

Жизнь наладилась. Машкин получил двухкомнатную квартиру, обставил ее стильной по тем временам мебелью, сам приоделся. Пришло время — женился. В коллективе уважали молодого, а потом — средних лет, инженера. Начальство в меру нахваливало, в меру поругивало. На то и начальство, чтобы воспитывать подчиненных, держать их на одном, заранее отработанном уровне.

Впереди — сплошная голубизна, без единной тучки. Живи и радуйся.

И вдруг «голубизна» помутнела. Грянули невесть откуда появившиеся реформы. Машкина по сокращению уволили. Куда податься? На стройку? Исключается, инженер-строитель из него, как из палки ружье. По примеру бывшего заместителя заведующего отделом двинуть в торговлю? Но в сложной науке «купи-продай» Федор Иванович разбирается меньше, чем в строительном производстве.

Зарегистрироваться на бирже, стыдно признаться, в качестве безработного он не решился. Предложат пойти на стройку, а Машкин — ни ухом, ни рылом — начисто позабыл обо всем, чему учили в институте, такого напорет — здание развалится, а прораба отправят на отсидку.

Целыми днями бегал по офисам новорожденных фирм и компаний, улыбался, кланялся, демонстрировал диплом и трудовую книжку. Бесполезно, нынче таких, как он, чиновников предостаточно. Предложили торговать гербалайфом. Дескать, человек грамотный, общительный, сумеет организовать распространение заморского лекарства. Дело за малым — внести какую-то мелочь, пару десятков баксов, которых у соискателя не нашлось.

Пришлось отказаться.

Переговоры с предпринимателями походили один на другой, будто их скопировали на ксероксе.

— Вам нужен дипломированный инженер-строитель?

Золотозубый бизнесмен смотрит на спрашивающего, как археолог на выкопанный из земли древний осколок. С интересом и равнодушием, одновременно.

— Нет, в строителях фирма не нуждается…

— Ну, не обязательно в строительстве, — наседал Машкин, с ужасом представляя себе, как он заявится домой к голодным детям и обозленной безденежьем жене. — Все же, я грамотный человек…

— В России сейчас почти все грамотные. Сказано, не нуждаемся!

Разгневанный зряшной потерей времени толстяк показывает безработному спину.

Обескураженный неудачами Машкин соглашался уже на любую работу: торговать на улице, раздавать рекламные листовки, сторожить магазины или склады. Все бесполезно! Инженер понуро возвращался домой, съедал нищенскую геркулесовую кашу и заваливался на диван с рекламной газетой в руках. Вычитывал из нее все, что относится к возможному применению полученного в министерстве опыта и знаний. Под аккопанимент далеко нелестных выражений супруги.

Семейная жизнь Федора Ивановича напоминала осеннюю погоду. С нудными дождиками упреков, с неожидаными похолоданиями, с громами и молниями супружеских скандалов. Татьяна психовала, если и не орала, опасаясь реакции соседей по лестничной площадке, то вволю шипела, на подобии разозленной змеи.

И — никаких перспектив на улучшение. Щедрые обещания руководителей страны — стабилизация вот-вот наступит, светлое будущее — не за горами, необходимо временно подтянуть пояса — вызывали раздражение и злость.

Федор Иванович перестал включать телевизор, читал только рекламные газетки да и то потому, что они — бесплатные. Если чиновничья работа научила его осторожности и осмотрительности, то нагрянувшие реформы и безработица внедрили в сознание боязнь потерять место, которое он должен найти… Обязательно найти, ибо безнадежность подобна медленному умиранию. А инженер-чиновник хотел прожить, как минимум, сотню лет.