Кавказ и аланы - [6]

Бронзовые предметы кобанской культуры (тогда она называлась не так и до той поры была не только неизвестной, но и неожидаемой в горном захолустье) привлекают каждого, даже не посвященного в археологические тайны, своим удивительным совершенством форм, обилием и, я бы сказала, монументальностью, «грандиозной в своей первобытной форме» [Уварова, 1887, с. 81] выразительностью зооморфного пластики. Вот почему обнаружившие их осетинские крестьяне не выбросили эти предметы, а передали в руки владельцу тех мест Хабошу Канукову, которото многие поколения археологов будут с того момента вспоминать отнюдь не добрым словом.

Алдар Хабош Канунов — потомок владельцев замка, о котором говорится в эпиграфе П. С. Уваровой к данной главе. Он переселился к этому времени ближе к аулу, в урочище Харбзат, где между Верхним и Нижним Кобаном весенние потоки обнажили огромное могильное поле, скорее всего ряд могильников, представляющих все стадии развития кобанской культуры с эпохи поздней бронзы до средневековья.

Собрав коллекцию кобанских бронз, Хабош Канунов в 1869 Г. продал ее в Тифлисский музей (ныне. Музей Грузии в Тбилиси), где она позднее была изучена и описана Г. Д. Филимоновым, который в 1877 г., в преддверии намечавшегося на 1881 г. V Археологического съезда в Тифлисе, приступил к раскопкам на Кобанском могильнике [Филимонов, 1878, с. 2–6], продолженным в следующем году В. Б. Антоновичем [Антонович, 1882, с. 242–246].

П. С. Уварова, не раз бывавшая в Тагаурии, с огорчением замечала, что «Кобань стала известна всей Европе и любимейшим местом посещения и раскопок как русских, так и иностранных ученых или любителей. Белее же других в этой местности поработал вышеупомянутый Хабош Канунов, который, живя на месте, составил себе из раскопок доходный промысел и добыл из могильника массу предметов, обогативших главным образом Сен-Жерменский музей близ Парижа, музеи в Лионе и в Вене я частные собрания Вирхова в Берлине, К. И. Ольшевского, А. В. Комарова и графа А. А. Бобринского» [Уварова, 1900, с. 8]. И вот сразу же после V Археологического съезда в Тифлшсе, проведенного более века назад, когда были опубликованы еще небольшие предварительные отчеты по раскопкам Кобанского могильника, в Европе появляются блестяще иллюстрированные тома, посвященные древностям Кавказа, жемчужными зернами которых являются кобанские бронзы [Chantre, 1887]. К концу 80-х годов прошлого столетия относятся раскопки Кобанского могильника, проведенные по поручению Императорской Археологической комиссии преподавателем реального училища во Владикавказе В. И. Долбежевым, много сделавшим для кавказской археологии[2].

Однако добытое при научных раскопках могильника (с составлением планов раскопанных участков, с чертежами погребений) составляло лишь малую долю того, что оказалось в виде разрозненных материалов и плохо документированных Коллекций в руках частных лиц благодаря «деятельности» Канукова, вскрывшего около 600 погребений. Чтобы представить себе воочию тот урон, который нанесен им археологии Кавказа, вспомним для сравнения Гальштатский могильник VIII–V вв. до н. э., открытый в 1824 г. в Швейцарии и ставший известным миру по раскопкам любителя, а не специалиста И. Г. Рамсауэра в 1846–1863 гг., близкий по времени и характеру материала к Кобанскому и именно загадкой этого сходства подогревший в свое время живой интерес в Европе к кобанским древностям. Ведь в Европе на протяжении последующих полутора веков полевых исследований не появилось другого аналогичного по объему (первоначально вскрыто 993 погребения) и значимости памятника. Интерес к этому замечательному могильнику определяется его размерами, многочисленностью погребений (к настоящему времени их исследовано до 2000) и богатством оставившего его населения, о чем свидетельствует могильный инвентарь.

Главное заключается в том, что этот материал благодаря документации по комплексам давал возможность представить жизнь определенной группы населения на протяжении примерно 350 лет. Изучение коллекций, дополненное материалами сохранившихся в Лондонской библиотеке Общества антиквариев (созданного в 1718 г.) рукописных «протоколов» раскопок И. Г. Рамсауэра и каталога Венского музея природы, позволило в самое недавнее время прекрасно издать, а затем подвергнуть такой математической обработке материал Гальштатского могильника [Barth, Hodson, 1976; Hodson, 1977], что методически эта работа может служить примером для исследования древних могильников, раскапываемых в наши дни.

В отечественной археологической литературе восполнить урон, нанесенный хищническими раскопками «любителей», было призвано осуществленное Московским археологическим обществом с 1888 по 1916 г. под редакцией П. С. Уваровой титаническое издание тринадцати томов монументальных, не превзойденных по качеству иллюстраций и полноте охвата источников «Материалов по археологии Кавказа». Особый интерес для нашей темы представляет восьмой выпуск «Могильники Северного Кавказа», включающий 381 страницу текста и более 130 прекрасно исполненных таблиц, — настольная книга каждого кавказоведа, к которой мы не раз будем обращаться на протяжении дальнейшего изложения.