Каторжный завод - [27]

Теперь Иван Христианович был спокоен: песенка подпоручика спета. Архиепископ не только запросто вхож к генерал–губернатору, но и пользуется большим влиянием у его высокопревосходительства.

Не поможет теперь подпоручику и заступничество господина главного горного ревизора.

5

Подпоручик досадовал на себя, что так долго корпел над толстыми шнурованными бухгалтерскими книгами. Книги точно отражали картину печального состояния завода, но отнюдь не объясняли причин такого состояния.

Прав был бородатый бухгалтер Мельников. Все (ну, может быть, не все, но многое) лежало на виду. Надо было лишь уметь видеть.

Когда битый плетьми горновой мастер Часовитин повесился в острожном лазарете, Тирст подал рапорт по начальству: «Ссыльнокаторжный Роман Часовитин подвергнут экзекуции за злоумышленную порчу доменной печи, в коей по его злоумышлению учинился козел».

Сличая дату смерти Часовитина по записи в острожной ведомости и дату останова печи по записи в горновой книге, подпоручик установил, что Роман Часовитин повесился за пять дней до «злоумышленной порчп» печи, поставленной ему в вину.

Более того, сопоставляя установленные нм факты, подпоручик пришел к выводу, что в «порче» печп более всех повинен… сам Тирст. Сперва такой вывод даже ошеломил подиоручика: невозможным казалось даже предположение о злонамеренных действиях лица, коему вверено управление заводом…

Но как иначе можно было объяснить приказание Тирста загружать печь непросеянною рудой?..

И почему единственного в заводе (после смерти Часовитина) горнового мастера Тирст загодя и на долгий срок отправил в тайгу на поиски новых запасов руд?..

Тут было над чем поразмыслить…

И чем больше подпоручик думал, тем сильнее утверждался в мысли, что одноглазый Иван Христианович ведет двойную игру, смысл которой, однако, ему, подпоручику Дубравнну, пока ре понятен.

Но игра, несомненно, была двойная и тонкая. Подпоручик уже предвидел, как будет отводить Тирст выставленные против него обвинения.

О загрузке печи непросеянною рудой документа нет. И Тирст станет отрицать, зная, что ему веры будет более, нежели двум–трем мастеровым. Да и осмелятся ли они показывать против управляющего, если дойдет до очной ставки? Что же касается посыла на поиски руд горнового мастера Фомина, то это легко было представить как предусмотрительную заботливость управляющего заводом…

А смерть Часовнтина?..

Подпоручик достал из походной кожаной сумки снятые им копии с листов острожной ведомости и горновой книги.

Против записи о смерти Романа Часовнтина стояла дата: «Мая месяца 5–го дня»; против записи об остановке печи; «Мая месяца 10–го дпя».

«Нет, тут не выкрутишься!» — с необычным для него злорадством подумал подпоручик.

Теперь следовало бы немедля ехать в Иркутск и подробно доложить все главному горному ревизору.

Но уезжать было никак невозможно.

Рыжая Настина коса тугой петлей захлестнула подпоручика. Синие ее глаза мерещились ему и днем и ночью. И не только глаза…

Часами сидя у окна, прохаживаясь но берегу пруда, ворочаясь с боку на бок на неуютной холостяцкой постели, подпоручик вел пространные беседы с Настей. В беседах этих она представлялась то насмешливо задорной, то сосредоточенно задумчивой, то послушно отзывчивой…

Большей частью беседы оканчивались счастливо для подпоручика… Ему удавалось ¹ убедить ее и заставить поверить глубине и честности его чувства… И она даже соглашалась уехать с ним… Иногда он доходил до того, что решался назвать ее своей женой…

Но встретиться с Настей наяву подпоручику никак не удавалось.

И он твердо решил увидеть Настю до отъезда и высказать ей все то, что он так часто ей уже высказывал…

6

С утра подпоручик зашел в контору предварить Тирста о своем скором отъезде. Сверх того, хотел подпоручик спросить Тирста прямо, из каких соображений приказал он применить в дело непросеянную руду? Была у подпоручика слабая надежда, что, спрошенный врасплох, Иван Христианович не догадается отрицать, а попытается объяснять.

В приемной писец сказал подпоручику, что у Тирста сейчас полицейский прпстав Семей Семенович Пакудпп.

Подпоручик усмехнулся, вспомнив, что за глаза пристава именовали Паскудиным, и остановился в раздумье. Хотелось переговорить с управляющим с глазу на глаз, на тот случай, если впоследствии Тирст попытается извратить суть и смысл разговора, чтобы не было у него под руками послушного свидетеля.

И подпоручик решил пройтись по слободке. Может быть, случай приготовит ему долгожданную встречу…

Если бы подпоручик знал, о чем шел разговор в кабинете Тирста, то, конечно, не преминул бы зайти.

— Принесли, Семен Семенович? — спросил Тирст у пристава.

Пристав трубно высморкался в огромный клетчатый платок, поправил на обе стороны пушистые светлые усы и только после этого ответил:

— Принес, Иван Христианович.

— Этой ведомостью интересовался подпоручик Дувра вин?

— Этой самою, Иван Христианович.

Ну–с, посмотрим, — сказал Тирст, раскрывая принесенную приставом толстую тетрадь в плотном матерчатом переплете, — Так… так… Роман Чаеовитин… проставил–оя мая месяца пятого дня… так… а следующая запись… того же месяца девятнадцатого дня… так… Вашей рукою, Семен Семеныч, записи сии сделаны?