Каток на кладбище - [29]

А ночью слушал, как уже сказал, я радио реально «Люксембург». В те годы я был корифеем от поп-музыки, почти что демиург…

Причём, я слушал музыку такую каждый день. Советская меня не волновала «поебень».

А станция работала с нуля часов и до пяти утра. Я каждый вечер был готов кричать в душе «Ура!». Новинки все при этом были из Великобритании. И в тот момент уж не любил Ларису я, а «трахал» Таню…

Там были дикторы с британским офигительным акцентом. Тогда учился на филфаке я, и никому не должен был процентов…

А эта практика была, реально, мне настолько круче, чем лингофонный кабинет, как для фашистских итальянцев — речи Дуче…

Я на свой «Аидас» писал всё, что действительно хочу. А после я друзьям, что это слушали, внимал, осознавая, что от этой музыки — торчу!

Вот так с новинками своё знакомил окружение. И в нашей жизни, на практике, всегда имело отражение… Именно так впервые я услышал «Killer Queen», подумав: «Неужели умный я такой один?»

Я тут же понял, что на свет родился новый гениальный коллектив, который мир реально потрясёт в прямом контакте, а не через презерватив!

В дальнейшем точно так всё и случилось. И после этой песни одна из величайших групп, что «Queen» зовётся, получилась…

Одновременно по четвергам, в удобное мне время, я слушал и британские «Top-twenty» по БиБиСи, и это было просто в элементе… Записывать названия и групп и песен помогала мне та молодёжная газета польская — она была моя «Вальхалла».

Спасибо, братья уважаемые, вам, поляки, что, наплевав вы на запреты «Брата старшего», не надувались, словно «ляги»… И, презирая те запреты, что издавал «Совок», давали людям музыку, а значит, и реально, свежего воздуха глоток!

И утоляли мою жажду к музыке любимой. Мне позволяли с этой музыкою жить. Иначе, я считаю, жизнь моя не стоила того, чтоб ею дорожить. Я продолжаю эту музыку любить.

Прощай же навсегда, надеюсь, долбаный «Совок»…

А по воскресным дням привык я музыку особенную слушать. Та передача необычная была на польском, называлась весело она: «Дискотека под грушей». Вели её продвинутые два чувака: Марек Гашиньский и Витольд Пограничны. Она затронула струны души моей и круто и слегка. Хотя хвалить таких людей мне непривычно. Но «лёгкая» у них была рука. И знаю я одно: они были энтузиасты. А в нашей жизни это так встречается нечасто!

Крутили западные лишь они хиты, а также и новинки. Наверное, посольства иностранные предоставляли им пластинки…

Обычно я просыпался. У меня приёмник был «Океан», что родственник «Спидоле». Его купил я лишь случайно. Ведь выбор, к сожалению, был мал, ничуть не боле…

На полке он стоял на прикроватной, над моею головой. Я кнопку утром нажимал и в музыку «врубался» всей душой. И ничего при этом не было нисколько перестроено. Ведь с вечера всегда мне станция нужная была настроена…

И вот в одно из воскресений 81 года — была зима, уже «спала» природа. Проснувшись в это воскресенье утром, нажал я кнопку, как обычно. Вместо любимой передачи, как в пустой бутылке от кефира, услышал я бездарное шипение эфира…

Я, разбудив жену, сказал ей прямо:

— Ну, Анна, в Польше началась, наверное, новая программа.

Возможно, Войцех Ярузельский для Солидарности устроил праздник сельский…

Мне не поверила она. А Польша уж лишилась «дна»… И сообщили днём, что генерал «великий» Ярузельский устроил путч военный: вот те на!

Я оказался прав: в ловушку вдруг попал Валенса Лех. В тюрягу «закатал» его тот польский генерал… При этом на весь мир себя он обосрал…

Кода

У Победоносца у Егория вся жизнь была — фантасмагория.

А. Б. А.

Вернул меня мой Государь, сказав:

— Ну, князинька, ты, половину моего задания узнав, сейчас «поедешь» в свои прежние реальные, а для меня немыслимые времена.

Пока не думай о Марьяне. Ведь в будущем есть у тебя жена. Но обещай мне, если ты, конечно, не предатель — ведь я колдун, волшебник, — в будущем и прошлом твоих возможностей податель. Не открываю я тебе пока секретов всех. Но знай, что ждёт тебя в конечном счёте удивительный успех!

— Клянись мне жизнью перемещаемой твоей, что и вернувшись в век реальный свой, запомнишь всё, что видел ты, как трель былую от любви умерший соловей. Ты будешь мне заложником своею головой.

Для этого ты должен осознать, что миссия, увы, ещё реально не завершена твоя. И служит ещё целый год волшебная машина мне моя!

Ещё далёк я от ухода, и это далеко ещё не кода!

И в ноги Государю я упал. Ему я объяснил, что на Марьяну, на «княгинюшку» мою конечно я запал. Хочу присутствовать я при рождении младенца. Её обнять. И после родов промокнуть ей лоб махровым полотенцем… Он отпустил меня.

Опять винты скрипели, и ритмы странные неведомой машины в моём ухе пели…

И вот на Красной площади стою я и смотрю.

— Что это? — сам себе я говорю.

В какой-то непонятной я одежде, но широко от удивления мои раскрыты вежды…

Ярко одетые люди с весёлыми, раскрасневшимися от лёгкого морозца лицами парами и поодиночке катаются по льду под весёлую бодрящую музыку.

(Кстати, предлагаю назвать этот каток «У Ильича»).

Возможно, это хорошо, раз мы, в целом, такие оптимисты. А, с другой стороны, ведь именно у нас существует самокритичная поговорка: «Иваны, не помнящие родства»…