Катька – пограничная собака - [15]

Повезло наводчику трижды: ему могло оторвать или серьёзно покалечить руку, если бы он не держался за «краба»; гильзу разорвало на противоположной от него стороне; сам снаряд не взорвался, его так и не смогли потом найти. Поэтому отделался Генка только в лохмотья ободранной кожей рук, которые ему перебинтовали и лечили в батальонном лазарете на 22-й нижней, — докладывать о ЧП в полк было нельзя. В лазарете лечили и заболевших гепатитом, — в кабульский госпиталь отправляли только в тяжелых случаях, с остальным батальонный врач Сергей Тришин, прозванный бойцами Таблеткой, справлялся сам. Он лечил гепатит какой-то своей разработанной смесью лекарств и витаминов, которую нужно было принимать с очень большой дозой жидкости. Патента на эту смесь никто не спрашивал, но лечение помогало. По поводу гепатита был указ командира дивизии: подразделение, в котором солдат подхватит гепатит, считается по показателям последним, а командира вполне могли отправить в Союз, — гепатит считался болезнью грязных рук. Поэтому находящийся в лазарете с гепатитом Марат Усманов стал Генке нянькой и помощником: перебинтованные и связанные накрест на груди руки не позволяли даже самостоятельно снять штаны и сходить в туалет. Для лидерского характера Соболя эта ситуация была крайне обременительна, он конфузился, на что спокойный Марат ему говорил: «А если бы со мной так, — ты бы ведь тоже мне помог?»

Этот случай надолго вразумил не склонного к выполнению инструкций москвича, да и «воспитание» ротного сделало своё дело. А разорвавшуюся гильзу показывали в качестве учебного пособия, — как делать НЕ НАДО.

Генка Соболь вообще был ярким образцом ментальности советского человека — он никакие инструкции не принимал всерьёз. Руководящие чиновники изобретали всевозможные указы и инструкции, а вся страна делала вид, что она по ним живёт. Никто не стремился с этим бороться — это было чревато неприятностями, но все знали, что любые инструкции можно обойти. Так, например, не положено было солдату срочной службы иметь свой фотоаппарат, — Генка умудрился провезти его в Афган. Офицеры об этом не знали, а если кто и догадывался, закрывали глаза, — они тоже были советскими людьми. Угрозы для безопасности страны Генка не представлял, зато сколько ребят сохранили, благодаря ему, памятных снимков о своей боевой молодости!..

Катька неодобрительно относилась к нарушителям дисциплины, но, когда какие-то нарушения проходили мимо зорких глаз начальства, солдатскую солидарность не нарушала, и на проказы молодых воинов смотрела снисходительно. Это для ротного они были бойцами, а по сути, — 19—20-летние пацаны, с нерастраченной молодой энергией, дурью и бесшабашностью юности, тоской по дому и девушкам, выливающимися в самые несуразные поступки…

Они могли среди ночи вдруг захотеть винограда, и на «слабо» отправить за ним ефрейтора Сашу Филиппова. Тот, хоть и был уже дембелем, почему-то согласился и пошёл за ним на духовский виноградник, что являлось явным нарушением дисциплины — хождение по ночам за пределами заставы было категорически запрещено. Катька, мысленно неодобрительно относясь к этой затее, всё-таки потрусила следом, — она просто обязана была это проконтролировать. Слава богу, всё прошло благополучно, — принесённый виноград был успешно съеден, а ночной поход обошёлся без последствий…

А чего стоил спектакль под названием «Катька — духи!»… Инициатором обучения был, скорее всего, Сашка Уляшов, когда скучал на нижнем посту, — по этой команде она начинала метаться в поисках местных, оглашая округу лаем. И если оказывались в этот момент неподалеку дехкане из соседнего кишлака, Катька бросалась на них, как на злейших врагов, на потеху скучающим бойцам. Она прекрасно понимала, чего от неё ждут, и старательно подыгрывала веселящейся публике, суетясь и изображая серьёзность своих намерений.

Катька как-то умудрялась всегда быть в курсе всех событий, её внимание и ответственность не раз выручали в серьёзных и опасных ситуациях.

В одну из поездок за водой на промоину на «Урале» с цистерной, пока черпали ведрами воду, заглох мотор. Рации не было, и, как на грех, в этот раз не было сопровождающего БМП, что, в общем-то, тоже было нарушением инструкции… Без особой надежды на то, что с 24-й заметят, выстрелили из ракетницы. Через короткое время Сашка Уляшов разглядел выехавший с заставы БМП, — Катька увидела ракету и подняла лай, тем самым существенно сэкономив нервы бойцов, находившихся у промоины на голом и опасном месте.

Жизнь на заставе, как это и бывает на войне, состояла из множества фрагментов, содержащих радость и горе, ежедневные обязанности, и часы отдыха, сложившиеся привычки и традиции, суеверия, различные розыгрыши и приколы, иногда непонятные «гражданским», — на войне, как на войне…

Когда-нибудь в школьных учебниках эти события будут описаны, как ИСТОРИЯ, а для молодых и бесшабашных пацанов — это был кусок их ЖИЗНИ, которая текла каждый день, и иногда, на их глазах, из кого-то утекала в серо-рыжую афганскую пыль…

Они любили эту жизнь, одновременно относясь к ней легкомысленно, и не умея её по-настоящему беречь и ценить, — вечное заблуждение молодости… Даже когда теряли друзей, — каждый в душе считал, что его эта участь минует, и он вернётся домой, к маме или любимой девушке…