Катька – пограничная собака - [14]

Позднее агрегат модифицировали: взяли треногу то ли от ДШК, то ли от АГСа, и установили на башню БТРа, — при езде в колонне по ущелью пара выстрелов из такого оружия могла спасти немало солдатских жизней. Идея понравилась в дивизии и прижилась, — её стали внедрять в других подразделениях.

Часто приходилось испытывать какие-то новинки военного вооружения, — Афганистан был самым удобным полигоном для испытания в боевых условиях. Так, например, крупнокалиберный пулемёт НСВ-12,7 (Утёс) по-настоящему боевое крещение получил в Афганистане.

А. Фаррахов, А. Жадан, «Утес»

«Утёсы», пришедшие на замену ДШК, сразу понравились бойцам: оборудование мощного оружия оптическим прицелом позволяло значительно увеличить дистанцию ведения боя. А пробные испытания на 24-й впечатлили и бойцов, и командиров: выпущенная очередь бронебойно-зажигательным по дувалу, срезала его, как нож масло.

Приезжали и гражданские — разработчики невиданных тогда приборов — тепловизоров. Это чудо-техника ночью могла по оставленному тепловому следу, который сохранялся несколько часов, определить, кто оставил этот след: стадо животных, один человек, или следующая друг за другом группа. Об этих приборах заговорили только сейчас, а первые испытания они проходили на 24-й заставе ещё в конце 80-х годов.

*****

Пейзаж за окном менялся, а память продолжала путешествовать, пересекая незримую границу между войной и миром. Так и в его жизни, — эти две территории должны были однажды пересечься.

Увлечение живописью привело его на Международный фестиваль искусств «Славянский базар», проводящийся в Витебске, на этой площадке он сначала выставлял свои картины, потом стал принимать участие в организации фестиваля патриотической песни «Афганистан болит в душе моей», а потом и запел, организовав вокально-инструментальную группу с символическим названием — СССР. В стихах и песнях стало выливаться пережитое на той, уже далёкой теперь, войне…

Глава 7

На 24-й жило девятнадцать собак, но Катька была общепризнанной хозяйкой всех. Как ей удалось поставить себя в такое главенствующее положение во всей собачьей своре, было непонятно, — то ли своей повышенной любознательностью, позволяющей быть в курсе всех дел, то ли чувством ответственности за все эпизоды, происходящие на вверенной ей территории…

Но даже матерый кобель Бача, явно превосходящий её по комплекции, и являющийся, по общему мнению, Катькиным сыном, — не оспаривал эту позицию. Иногда они вместе ходили гулять в долину, убегая достаточно далеко из расположения роты.

Катька и Бача провожают колонну

Возвращаясь с одного из заданий, БТР и БМП с бойцами заплутали в густом тумане. Перед глазами возник какой-то кишлак, механик-водитель Саша Порядин осторожно вёл машину по сужающимся улочкам незнакомого кишлака, пока не уперлись в конце улочки в массивные ворота. Ворота открылись, показался дух в чалме и с оружием, жестами показывая, чтобы они заезжали… Воспользоваться таким «гостеприимством» как-то очень не хотелось, стали потихоньку выезжать задним ходом, — развернуться было негде. Из-за стен, вплотную тянущихся по обеим сторонам, на головы сидящих на броне бойцов полетели крупные камни. Выбравшись на открытое пространство, безуспешно попытались сориентироваться, — в густом, как молоко, тумане, казалось, можно было плыть…

Откуда вынырнули Катька с Бачой, — осталось загадкой, но радости бойцов не было предела. Получив команду: «Домой!» — собаки послушно направились к заставе, оглядываясь на ползущую следом технику.

Выгрузившись на заставе, доложили ротному о прибытии. Тесной кучкой окружив командира, стояли метрах в десяти от БМП. Внутри оставался наводчик-оператор Гена Соболь, — нужно было догрузить боекомплект. Вдруг из глубины БМП раздался взрыв, из люка поднялись клубы густого дыма… Онемевшие бойцы не могли сдвинуться с места, — у всех в головах сложилась страшная картина. Посеревший ротный на негнущихся ногах сделал несколько шагов к машине, его выгорающие добела под афганским солнцем волосы буквально зашевелились…

Прапорщик Сикорский, ротный А. Жадан и местные, на броне И. Выдро, В. Вогулкин, Петров

Из люка, следом за дымовым облаком показался Соболь, — на ошалевшем лице были только лёгкие пороховые царапины, зато окровавленные руки и залитая кровью спецодежда являли собой устрашающее зрелище. Сначала он получил от ротного по полной программе, а потом уже рассказал, как было дело. По инструкции при зарядке ленты для пушки положено было использовать машинку Ракова, чем чаще всего пренебрегали, — соединяли ленты, подбивая другим снарядом. В этот раз у Гены снаряда под рукой не оказалось, поэтому он взял молоток (и где он только его нашёл?!)… Что потом произошло, — он не понял и сам… В первые секунды после взрыва Генку поразила стоящая вокруг звенящая тишина, — его основательно оглушило, клубы белого густого дыма заполнили всё вокруг. Подняв голову вверх, он увидел освещенный заходящими лучами солнца открытый люк, не сразу осознав, что это такое, и почему-то сразу вспомнился кадр из фильмов: умирающий видит свет в конце тоннеля. Опущенный взгляд зафиксировал залитые кровью колени и руки. Следующее, что пришло в голову Генке: он тщательно пересчитал растопыренные пальцы, — все десять оказались на месте. Вспомнились рассказы и напутствия дембелей: ничего не поднимать с земли, если не хочешь остаться калекой, — имели место немало случаев мин-ловушек, изготовленных в виде авторучек или фонариков. Когда Гена слушал эти рассказы, подсознательно ловил себя на мысли: уж лучше сразу насмерть, чем калека…