Катька – пограничная собака - [17]

А совсем недавняя история с баранами вызывала смех и досаду одновременно. Снабжение продуктами перед выводом было уже скудным, — надоевшая тушенка уже не лезла в горло, как бы ни изгалялся с приготовлением искусный Богданов. А тут, к радости ребят, с вертолёта им сбросили туши двух баранов, которые Богданов подвесил до утра в каком-то сарайчике. Но, то ли он дверь плохо закрыл, то ли собаки подрыли вход, — утром застава проснулась от отборного мата, — собачья свора полакомилась свежим мясом, оставив бойцов без вкусного обеда. Ротный собрал совет: как наказать виноватых? Решение было жестким, но необходимым, — очень мяса хотелось, поэтому Тузику, которому Сашка Уляшов накануне переехал лапу, не повезло… Пельмени из него Богданов приготовил отменные…

Олег Яковлев, с 22-й верхней, с искрометным юмором и самокритикой рассказывал о своих приключениях в первые месяцы службы на заставе:

— В бытность мою «молодым», в одну из лунных афганских ночей (нечасто, но бывали и такие ночи, когда светло было, как днём, — с 22-й верхней видно было километров на пять по округе) пошёл я в отдельно стоящий туалет. Сижу, газетку изучаю, совмещаю приятное с полезным. Слышу — голос моего дембеля: «Есть там кто?» Ну, думаю, отвечать не буду, а то припашет. Слышу — звук затвора автомата, и опять тот же вопрос… Опять молчу. А он, паразит, начал шмалять по сортиру, — хорошо, что отверстия были большие и квадратные, а сортир пустой, — пришлось нырять в дырку. Вот так домой чуть героем не уехал… Ребята потом долго надо мной смеялись.

— А ещё, в то же время случай был, — по молодухе почему-то всегда жрать хотелось. Не помню, где я раздобыл банку рисовой каши, спрятал в скале, — с тем, чтоб на посту спокойно похарчиться. На посту стоять четыре часа, зашел на склад, взял пирофакел, поставил родную баночку на камень, сел за скалу, зажёг факел и стал ждать. Вдруг выстрел, по касательной чиркает меня по голове… Патронов вокруг валялось, — немеряно, — надо ж было одному из них под мою баночку попасть! Когда я осознал, что произошло, представил картину: находят меня с дыркой в голове и кашей во рту, — аппетит начисто пропал. Так и выкинул я ту банку…

С Олегом вообще происходило много разных историй, — то ли по жизни он был на них «везучий», то ли его неистребимый юмор их притягивал…

Во время отработки боевой задачи — стрельбы по духам в тандеме с гаубицей, — ГРАД, которым он командовал, стоял чуть ниже и правее гаубицы, за получением указаний новых целей самый короткий путь проходил под её стволом. По нему он и устремился, получив задачу. А в это время командир орудия Саня Иванов уже скомандовал: «Выстрел!» Очнулся Олег метрах в трёх от гаубицы, — контузило его неслабо, да и кожа на ушах в трубочку свернулась, обгорела. Поэтому на ночных стрельбах «рулить» ГРАДом он уже не мог, снаряды со склада подносил. Вспоминал эту историю, как курьёз, однако контузия ещё долго отдавалась головной болью.

Пользовалась популярностью и привезённая кем-то из Кабула история с нурсиками…

Два озабоченных прапорщика ходили по кабульскому базару, спрашивая у самых крупных торговцев: «Нурсики есть?» На восточном базаре всегда можно было найти всё, что угодно, поэтому озадаченные афганцы интересовались: «А что это такое?» На что прапорщики отвечали, что это ужасно важная и нужная штука. На самом деле эти колпачки от использованных НУРСов выбрасывались тоннами — ни для чего, кроме как изготовления из него рюмки под водку, если смять заостренный конус, — они не годились. Огорченные торговцы очень жалели, что у них нет столь необходимого для «шурави» товара. Через пару дней солдаты принесли на базар ящик «нурсиков», которые сразу же были куплены торговцами по рублю за штуку. Появившиеся на другой день прапорщики скупили их по три рубля. Обрадованный утроением капитала афганец уже с нетерпением поджидал следующую партию «нурсиков», которую не замедлили принести бойцы — сразу два ящика. Ситуация повторилась — прапорщики опять скупили всё. Видя столь бешеный спрос на этот дефицитный товар, торговец, призаняв денег у многочисленных родственников, покупает два КАМАЗа «нурсиков». Больше прапорщиков на рынке никто не видел… Ошеломлённые столь неожиданным коварством «шурави» — обычно происходило наоборот: восточная хитрость зачастую переигрывала славянское простодушие, — афганцы даже ходили жаловаться в советское посольство. А местные аксакалы сказали, что тот, кто сумел обмануть афганца, — достоин уважения…

*****

И опять память переметнулась в 90-е, — слишком много всего произошло в его жизни в те годы. В 93-м была авария, которая едва не перечеркнула всю его жизнь. Тройной перелом позвоночника, частичный паралич, и приговор врачей: остаток жизни — в инвалидном кресле. Когда-то один хороший друг, хирург, сказал ему доверительно: «Никогда не верь врачам!» И в этот раз он решил не верить… Чего ему это стоило, знают немногие, — год борьбы с самим собой, с болью и неподвижностью, накатывающие волны отчаяния, и стиснутые зубы… Если бы не те два года в Афгане, — возможно, он мог бы сдаться и проиграть. А теперь — не мог, просто не имел права… Перед глазами стоял двадцатилетний мальчишка-танкист без обеих рук, влюбившийся в молоденькую медсестру ташкентского госпиталя, — они поженились и прожили долгую и счастливую жизнь. А ещё — сгоревшая колонна наливников ОБМО под Салангом, — там в живых не осталось никого, и память об этих пацанах предавать было нельзя…