Катер - [7]

Упрямый старик! Зря отец назвал его капитаном.

-- Извините, пожалуйста, -- мягко сказал я, -- они в самом деле двойняшки! Нам ваш катер очень понравился! Мы хотим его купить.

-- На выход! -- безжалостно сказал Семен Семенович, не меняя ленинской позы. -- Двойняшки! Катер им понравился!

Отец сердито нахлобучил шляпу и мягко подтолкнул меня в сторону входной двери: "Пошли!" Неожиданно он развернулся, и старик наткнулся на него в тесноте коридора.

-- Что! -- звенящим голосом сказал отец. -- Пальцы по курку скучают?

-- Да я таких, как ты, шлепал на счет "три" и фамилии не спрашивал! -гремел нам вслед старик. -- Катер вы теперь только во сне увидите! Сегодня же позвоню и продам порядочным людям! Вон изквартиры! Катер им понадобился, чтоб свои дела обделывать! Аферисты!

Грохнула дверь, и мы стали спускаться по лестнице. Спустя пару этажей, отец сел на подоконник. Мне показалось, он раздумывает, не вернуться ли и не подкинуть деду банок.

-- Ум-м, -- тяжело, как от зубной боли вздохнул отец. --Настоящий маразм! -- Он сдвинул шляпу на затылок, ослабил узел галстука и посмотрел сквозь мутное окно на улицу. -- Дай закурить... Ведь куришь уже?

Я достал пачку "Стюардессы" и протянул ему.

-- Козырные, -- безразличным голосом сказал отец, вытаскивая сигарету. -- Десять лет не курил...

-- Может, не надо? -- попросил я.

Отец обреченномахнул рукой и глазами попросил прикурить.

Прошуршала, разгораясь, спичка. Взвился огонек.

-- А как жезадаток? -- вслух подумал отец и посмотрел на меня твердо. -- Если он принимает меня за Жору, так должен деньги вернуть! А? -- Он поднялся с подоконника.

--Может, дядя Жора договорится?

-- Как он договорится,если мы на одно лицо? --отец щелчком загасил сигарету. -- Сиди здесь! Я сейчас!..

-- Батя, не надо! -- взмолился я. -- Придем с дядей Жорой! Все разъяснится. -- Я первый раз назвал отца батей.

Отец крутанулся на месте и прошелся по площадке, заложив руки за спину.

-- Безумие какое-то, -- бормотал отец. -- Взял пятьсот рублей... А где расписка? Он шлепал! Вот, гнида!

-- Да он остынет...-- Мне не хотелось верить, что мы потеряли катер. -И ты остынешь. Приедете с дядей Жорой... -- Я с опаской вытащил сигарету изакурил.

-- Мы не остынем, сынок... -- отец хмуро смотрел, как я затягиваюсь.

-- Ладно, пойдем, -- я взял его под руку, и повел вниз.-- Хорошо, милицию не вызвал...

Мы вышли на осеннюю улицу, и я остановился, чтобы завязать ботинок.

-- Ты знаешь, что твой дедушка умер в тюрьме? -- неожиданно спросил отец.

-- Слышал... -- сказал я, выпрямляясь. Мне не нравилось, что отец затронул эту тему. В институте мы касались темы репресий, но вскользь. Скользкая, как я понял, была тема...

-- Ты должен знать, что он ни в чем не виноват! -- чеканно сказал отец. -- Это были репрессии. Культ личности! А вот такие... -- он не договорил и махнул рукой.

Я понимающе кивнул.

Через несколько дней отцу с дядей Жорой удалось получить обратно четыреста рублей. За деньгами они ходили под конвоеммамы и тети Зины.

Осень в то лето стояла замечательная -- утром гремели под ногами схваченные морозом листья, а днем светило яркое солнце и пронзительно голубело небо. Когда я ездил на трамвае в институт, на розовом граните Набережной дейтенанта Шмидта сидели, не боясь прохожих, чайки, и я все время жалел, что мы не купили катер. Но к зиме перестал об этом думать.

В самом начале июня дядя Жора вез всех нас на дачу, и на Кировском мосту, сквозь бегущие узорчатые решетки, я разглядел идущий по воде катер. Это был он! Катер шел против течения, в сторону Ладоги. Я знал, что на мосту остановка запрещена, и промолчал... Дядя Жора свернул на Петровскую набережную, к "Авроре", и парапет закрыл, спрятал от меня воду, оставив в воздухе лишь ее незримое присутствие и светлые блики в окнах домов на набережной.Мысленным взором я досмотрел схваченную с моста картину -- и не увидел за катером чаек...