Катер - [2]

Я скакнул на палубу и подал дяде Жоре крепкую доску с наколоченными планками. Взяв мать за руки, словно они водили хоровод, отец с дядей Жорой завели ее на борт. Мы поднялись в просторную рубку, и катер, взревев двигателем, упруго пошел против течения -- на этот раз плавной дугой, распрямляяпрежний вопросительный знак.

-- Объясняю, -- сказал бородач-яхтсмен, накручивая маленькое симпатичное колесо штурвала. Он насупленно сидел в вертящемся кресле с низкой спинкой и подлокотниками. -- Длина пятнадцать метров, шесть спальных мест, дизель -- сто лошадей, топливные баки -- пятьсот литров, крейсерская скорость двенадцать узлов... Там есть откидное сидение -- посадите даму.

-- Элечка, садись, -- дядя Жора откинул мягкоесидение на задней стенке рубки, и мать села, скинув с головы платок и расстегивая пальто.

Катер плавно сменил курс, нас подхватило течение, и мы увидели распахнутую горловину залива.

Яхтсмен приподнял деревянную лаковую крышку:

-- Здесь ящики для лоций и навигационных карт. Здесь, -- его вытянутая рука указала на шкафчик, и я различил прячущуюся под рукавом татуировку: "Не забуду..." -- навигационные приборы -- компас, бинокль, секстант. Это приборы двигателя -- он пощелкал грязными ногтями по красивой панели. Сейчас выйдем в залив и спускайтесь вниз, смотрите...

-- А какова осадка и дедвейт? -- спросил дядя Жора, стоя за спиной рулевого и подмигивая мне: мы, дескать, тоже, корабелы.

-- Осадка в грузу около метра, -- проговорил рулевой, вглядываясь в серую даль. -- Дедвейт у грузовых, а у нас пассажирское. Правильнее говорить о водоизмещении. -- Он помолчал. -- Десять тонн... -- На его правой руке я разглядел еще одну татуировку,похожую на картинку с пачки папирос "Север" -восходящее солнце, которому не суждено взойти.

-- Я это и имел в виду, -- согласился дядя Жора. -- Десять тонн это неплохо... -- Он повернулся к отцу: -- А, Сережа? Десять тонн, нормально?

-- Вполне, -- сказал отец, оглядывая рубку и трогая зарешеченный плафончик над головой. -- Ну, что, можно спуститься в носовую каюту? -- он показал на сбегающие вниз ступеньки.

-- Спускайтесь, -- разрешил хромоногий.

Я успел юркнуть по трапу первым и нажал никелированную ручку двери.

Новый плащ, костюм и водолазка, которые я собирался купить с заработков на практике, стали казаться мне ничтожным пустяком, пустым переводом денег. Если нужно, я отдам все, только бы отец с дядей Жорой купили этот замечательный катер. Где они такой откопали? Это же сказка! Сужающееся к носу купе с четырьмя полками, световой люк над головой, зеркала!

-- Пожалуйста, -- открыв еще одну дверцу, гордо сказал дядя Жора, -камбуз! Плитка с баллонами! Шкафчики для провианта!

-- Почему так чесноком пахнет? -- спросила мама.

-- Это черемша, -- сказал отец, вглядываясь в открытую стеклянную банку на столике в камбузе. -- Помнишь, в Сибири сколько ее собирали? Особенно в последней экспедиции...

-- Да, -- весело сказала мама. -- Надо же, и окошко на кухне есть.

-- Люк! -- поправил дядя Жора. -- На камбузе! Привыкай к морской терминологии!

-- А где же э... гальюн? -- спросил отец. -- И обещанный душ?

-- Наверное, в корме, -- дядя Жора быстро поднимался по трапу, придерживаясь за никелированный поручень.

Мы спустились из рубки в шум машинного отделения. Катер стало слегка покачивать, и двигатель прибавил обороты. Мама поморщилась.

Туалет и душ находились за полиэтиленовой шторкой.

-- Это несолидно, -- крикнула мама, поворачиваясь к отцу. -- Надо что-то непрозрачное повесить.

-- Повесим! -- покивал отец, сдерживая восхищенную улыбку.-- Жора, верстачок с тисочками! А? Как тебе это нравится?

-- Немцы есть немцы, -- крикнул дядя Жора, открывая следующую дверь в корме. -- Идите сюда! Еще одна каюта!

То, что дядя Жора назвал каютой, напоминало скорее проходной отсек с двумя мягкими кожаными лежанками по бортам. Но уютно. Здесь, наверное, в долгих походах спали механик и матрос.Аккуратная дверь с иллюминатором выходила на кормовую палубу. Я заметил два встроенных шкафчика и откидные угловые столики с матовыми плафонами на стене. Можно положить книжку, поставить чашку с крепким чаем... В отсеке было тепло, значительно тише, и линолеумный пол слегка подрагивал под ногами. Я подумал, что неплохо бы мне иметь здесь свой уголок. Могу матросом. А если подучиться, то и механиком.

-- Это ют! -- дядя Жора открыл дверцу на палубу, и мы увидели пенистую шумящую воду за кормой.

-- Ой, чайка! -- сказала мама, высовываясь в дверцу. -- Летит прямо за нами. Вон еще одна! И еще!

-- Настоящий пароход! -- отец приобнял мать за талию и тоже высунулся. -- Это наши чайки, они всегда летят за кораблями... -- Они заслонили собой проход, но я успел схватить глазами и чайку, и удалявшиеся постройки яхт-клуба, и отблеск солнца на серой воде и подумать, что в мое отсутствие между родителями произошла серьезная размолвка, но сейчас трещина сужается, и катер должен помирить их.

На обратном пути мы по очереди постояли за штурвалом,а маме даже разрешили включить тумблер сирены --катер требовательно аукнул встречной моторной лодке, и там случилась легкая паника: два мужика пожимали плечами и разводили руками, давая понять, что они ни в чем не провинились, а если и провинились, то больше не будут.