Катавасия в Анденнах - [18]

Подобные операции повсеместно входили в моду и считались гораздо более эффективными, нежели ямы с известковым раствором и допотопные топки. Унитазы снабжались глазками из термически обработанного стекла, что позволяло вести неусыпное наблюдение за процессом спускания мяса жмуриков.

Сделав умело полезное дело, Антиох с Майором направились вниз, в подваш.

Глава XXXIX Смотри предыдущее название

А точнее говоря, они только намеревались спуститься в подвал. Ибо крови ща редкострахуса затопляла сейчас это место вялотекущим месивом с запекающимися сгустками. Чертовски дурновонным, надо признаться. Наполовину погруженный в этот черноватый сок, растребу-шенный жохлый дерьмотин представлял собой зрелище не для слабонервных. К их числу как раз относился Майор, у которого под бронежилетом билось чувствительное сердце. Он подался назад, покачнулся, и Антиох едва успел поймать его за рукав;. К счастью, рукав был пришит насмерть, и худшего не случилось. А ведь Майор совсем не умел плавать в крови редкострахусов.

— Пошли наверх, — предложил Антиох. — Нам нужен всасывающий насос для осушки подвала, каменщик для починки стен и моторка для поисков папы...

— Но раз уж мы намылились осушать подвал, — огрызнулся Майор, — на кой ляд сдалась нам моторка?

— А как мы, по-твоему, попадем в другой подмя? — затараторил Антиох. — Там же водой пруд пруди. Иначе зачем бы редкострахус, тварь океанская, ошивался в сухом подвале?

— Беспочвенность твоего умозаключения доказывает тот факт, что редкострахус отбросил копыта, — отвечал Майор с ничем не прикрытым злорадством.

Тем не менее он поднялся наверх, и они вместе устремились к двери с низкой притолокой, куда въехали несколькими минутами ранее на Кадиллачке. Она послушно поджидала их в коридоре.

Ну до чего же погожий выдался денек! В Лилле лило как из ведра, но только не в Байонне, где стояло вёдро благодаря более милостивому морскому кчимпту. В ттом мягкомклиматории оклемываклея даже климактерические грымзы, на тропических ю СрвДМтемпоморских широтах, без перемежки оминаемых океаническими течениями, которые приносят с собой с Кем а ре к их островов вонький душок пышущего жаром, уютного птичьего гнездышка. Солнце безжалостно поджаривало плитняк, и доки медленно, но верно окунались в прибрежную воду... А может, просто-напросто приспело время прилива.

Картинно красивые белые кораблики с картинно забуревшими парусами и с карiипно нализавшимися моряками отплясывали ма i росский танец на изумрудных зыбях, а на отмели японские крабы выползали под сардинку из своих круглых жестяных баночек, где они обычно проживают (с красненькой такой этикеткой), и внаглую клеились к туземным крабихам. Представляете, какая исключительная должна стоять погода, чтобы японские крабы да вышли враскоряку погулять из своих баночек. И разве не достаточно одной этой художественной детали, чтобы убедить самых отпетых скептиков в том, что погода стояла действительно исключительная?

Нельзя сказать, чтобы в порту сейчас наблюдалось оживление, — какое, к чертям, оживление, когда там было форменное столпотворение, ибо целая флотилия — восемнадцать лайнеров компании «Д. энд И.», вытуренных бурей из Гасконского залива, — ломанулась искать пристанища в более миролюбивых водах шлюзованного портового бассейна. Пассажиры сходили на берег и, не найдя чая, тотчас поспешали обратно на борт, что приводило к небольшой давке.

Привыкшие иметь дело с неорганизованными скоплениями людей, Антиох с Майором рассекали плотную человеческую массу, без устали работая локтями и раздавая тумаки направо и налево. Они решили подавить подушку часок-другой, перед тем как пуститься на поиски, но все никак не попадался им приют отшельника, любителя полетать в медитативном дыму. Забил косяк — и всё ништяк, как выражаются на своем языке коренные опиуманы и опиуманки, а уж они-то в этом деле собаку съели.

Выкрашенная пол цвет морской волны барка не могла не кинуться в глаза охотникам за трахтрахфеями. До чего же заманчиво она выглядела, со своей блевантиновой оснасткой и набором подушечек из бумазеи без начеса, зазывавших путников опустить на них седалища. С носа барки свешивалась цепь, прикрепленная к кольцу, а кольцо было вмуровано в покрытый вековым слоем пыли гранит причала.

Неподалеку клевал носом старый морской волчара из Бельгии, с всклокоченной шевелюрой и в подчеркивающем мужские достоинства картофельном мешке, вышитом серебряными нитями. Сильный пинок в верхнюю губу заставил его вскочить с радушно приклеенной улыбочкой.

— Твое корыто продается? — закинул удочку Майор.

— Carajo![6] — ядрено выругался бельгиец. — Hasta la vista de mujer con corazon! Muy мне, seflor, немножко dos pesetas...[7]

Говоривший по-бельгийски Майор совершенно правильно понял, что моряк долгое время жил в Соединенных Штатах, и быстро ответил ему на том же языке.

Для заключения сделки потребовалось добрых десять минут, и Майор был вынужден расстаться с очень крупной суммой. Он расплатился шалушками из бумажника Адельфина и скорчил гримасу скорби лишь после того, как до него дошло, что бумажник пуст, но это случилось несколько позже.