Катавасия в Анденнах - [13]

— Тотор, изволь принести досье за номером 7510, церемонно повелел Барон.

Тотор протянул руку к предмету мебели резного красного дерева эпохи Людовика XV, притулившемуся в глубине алькова, где Барон ночь напролет предавался плотским утехам. Третий вертучий ящичек повернулся на шарнирах задом наперед, и Тотор извлек тощую стопку листиков туалетной бумаги превосходного качества.

— Столько вам хватит? — поинтересовался он.

— Д-да... — прикинул на глаз Барон и запихнул ее в правый карман штанов. — А теперь гони камушки.

— Все шито-крыто, прошло как по маслу, — поделился Тотор, преподнося Барону пригоршню рубинов. Самый мелкий приблизительно в шестьдесят два карата.

— Беру вот этот, — заявил Барон и оставил себе один — вышеописанный.

Тотор подошел к окну и бросил в окружающую среду остальные сто сорок восемь рубинов.

— Надеюсь, ты не собирался мне фуфло втюхать и кинуть на бабки? — дружелюбно спросил Барон и сощурил свой проницательный глаз, словно прицелился в румяное братское чувырло Тотора.

— Вы же не малолеток, — отрубил Тотор. — Сколько мне причитается?

Прыжком кугуара Барон подскочил к Тотору и расчетливым ударом маховика уложил его, бездыханною, к своим ногам.

— Фильтруй базар! — пояснил Барон и взял себя в руки. Чуть погодя Тотор с видимым усилием снова открыл зенки...

— Забыл сказать, босс... — просвистел он. — Болтконски хотел с вами стрелку забить...

И вновь впал в беспамятство. Ухмыльчивый Барон весь так и просиял от радости, удостоверившись, до какой степени одно его присутствие способно гальванизировать подчиненных. Он вытянул шейный платок черного шелка из второй внутренней анатомии уже известной тумбочки, раздел по дороге вешалку, избавив ее от шляпы и воздушного плащика, и съехал по перилам. Самый низ лестницы декоративно украшал шар из синтетической меди, который после спуска Барона скукожился и отпал. А тот, легкий как ветер, в несколько грациозных прыжков преодолел расстояние, что отделяло его от пользующегося заслуженно дурной славой кабаре, где очень отрицательный персонаж, пахан с кликухой Болтконски, смешивал горячительные микстуры без названия под стойкой бара из елколипта.

При появлении Барона смешки и сальные шуточки завсегдатаев, с оглушительным грохотом бившиеся о перегородки вдоль тесного подвала, разом смолкли. Кое-где брызнули сдавленные возгласы восхищения, ибо верзи-листая фигура недюжинного фрайера произвела впечатление даже на тех алкашей, кто уже мало на что реагировал.

— Ты, Барон, по делу или как? — спросил Болтконски для отвода глаз.

— Да, отойдем в сторонку! — в тон ему уклончиво ответил Барон.

Они расположились в закутке притона, у стены, где за отсутствием под рукой угольного карандаша некий поддатый график-любитель намарал куском угля сцену повешения герцога де Гиза в Генеральных Штатах в году 1789.

И тогда-то, покуда вокруг них потихонечку-полегонечку разгорался хлебурный тарарам, Болтконски выложил свой План...

В самый кульминационный момент, когда Барону предстояло узнать единственно недостающее звено в цепи малозначительных подробностей, где-то под потолком сухо кашлянул выстрел, и Болтконски отдал поганую душу дьяволу, пока его продырявленная туша сползала под стол.

Барон выхватил свой шпалер и разнес вдрызг тысячеваттную лампочку, имевшую глупость освещать эту сцену ужасов. Затем, перемахнув одним прыжком через бесформенную груду тел, копошащихся во тьме и испускающих утробные рыки и бранные крики, он добрался до двери и ухлебал под покровом ночи, ибо семь часов пролетело с тех пор, как он переступил порог вертепа...

Глава XXXII Все тот же манускрипт

Знаменитый детектив Самолетогон восседал за письменным столом, зафанерованным под палисандр ротаторным способом, и покуривал свою сто седьмую за день трубочку, как вдруг раздался властный трезвон колокольчика. Не выпуская мундштука изо рта, он учтиво, как шляпу, приподнял крышку канцелярской картотеки, тронно возвышавшейся по его правую руку. На самом деле это был классификатор подозрительных лиц.

Пред его взором предстала навороченная панель с уймой циферблатов, а зеленая лампочка ухитрилась трижды ему подмигнуть. Стрелки застыли на часах. Самолетогон внес какие-то быстрые пометки в блокнот и не глядя ткнул пальцем в черную кнопку. Ею прикинулась зубатая бляхавошка, и на ор Самолетогона притопал слуга.

— Введите посетителя, Сколопендр, — выпалил пострадавший.

— Так точно, шеф, — отрапортовал Сколопендр и уставно отдал честь.

Он сохранил с тех времен, когда трубил в доблестных рядах муниципальных дворников, солдафонские замашки и чисто зоологическую ненависть к собакам и лошадям.

Вскоре в комнату прошествовал Барон д'Элда.

— А не вы ли тот знаменитый Самолетогон? — спросил он резким, пронзающим насквозь, как сапожное шило, голосом.

— Он самый и есть... Барон д'Элда, — не растерялся сыщик.

Барон чуть заметно ухмыльнулся.

— Тогда, разумеется, вам не составит труда определить мой рост с точностью до миллиметра... — задал он вопросец с подковыркой.

— Метр восемьдесят семь, — не ударил в грязь лицом Самолетогон, но все-таки капельку покраснел.

— Что ж, ваши приборчики работают вполне исправно, — хмыкнул Барон. — Так что не сюит меня просвещать на тот счет, что я вешу восемьдесят пять кило, что объем груди составляет метр двадцать два и что я ношу ботинки сорок третьего размера. Все это я знаю и без вас. Скажите лучше, кто завалил Болтконски.