Кастро Алвес - [28]
В 1865 году он начал, моя негритянка, свою проповедь. И голос его — голос революции — это наш собственный голос:
ГЛАВА 11
Принадлежит народу площадь,
Как кондору — небес простор.
Эту истину, подруга, он познал еще в дни детства, в Байе: он понял, что площадь принадлежит народу, это его поле сражения. Что народ объединяется на митингах и демонстрациях. Что отсюда начинается его поход. Нет ничего прекраснее площади, заполненной волнующейся, непокорной толпой. Именно на площадях возникают идеи, именно здесь формируются борцы за идеи.
В Кастро Алвесе революционный художник сочетался с политическим бунтарем. Его стихи — оружие народа, и говорить их следовало народу. Более того, они должны были рождаться в народе, быть результатом брожения масс. Поэт часто приходил на площадь, был в толпе и возглавлял ее. В его крови говорила кровь его предков: майора Силвы Кастро, выступившего во главе батальонов независимости; Порсии, бросившей вызов общественному мнению;
Эту истину, подруга, он познал еще в дни детства, в Байе: он понял, что площадь принадлежит народу, это его поле сражения. Что народ объединяется на митингах и демонстрациях. Что отсюда начинается его поход. Нет ничего прекраснее площади, заполненной волнующейся, непокорной толпой. Именно на площадях возникают идеи, именно здесь формируются борцы за идеи.
В Кастро Алвесе революционный художник сочетался с политическим бунтарем. Его стихи — оружие народа, и говорить их следовало народу. Более того, они должны были рождаться в народе, быть результатом брожения масс. Поэт часто приходил на площадь, был в толпе и возглавлял ее. В его крови говорила кровь его предков: майора Силвы Кастро, выступившего во главе батальонов независимости; Порсии, бросившей вызов общественному мнению; младшего лейтенанта Жоана Жозе Алвеса, народного вожака, с кинжалом в руке возглавлявшего толпу.
Кастро Алвес зачастую импровизировал, будь то стихи в защиту дамы сердца или в защиту своего народа. И так глубоко западали эти стихи в души, что большинство его поэм дошло до нас, сохранившись в памяти их первых слушателей.
В тот самый период, когда он писал первые свои поэмы из цикла «Рабы» и большую часть времени проводил за работой в доме на улице Лимы, он продолжал следить за движением народных масс и становился во главе его в наиболее драматические моменты. Так случилось, подруга, в 1864 году на республиканском митинге, который был организован на самой большой площади Ресифе.
Площадь начала заполняться рано. Со всех концов города собирался народ — бедные люди, студенты, журналисты, поэты. Гул толпы, подобно шуму ветра, распространялся по всему городу. Люди приходили издалека. Издалека пришел и тот, кто собирался говорить им о республике — о форме правления, при которой всем распоряжался бы сам народ. Толпа ожидала услышать слово надежды, слово, указывающее выход из тупика. Идея республики тогда только намечалась, монархия казалась сильной и могущественной. Лишь несколько человек мечтали о новых формах правления, более демократических и более народных, и о них они говорили на площадях. Так начиналась пропаганда идей республики, и, чтобы услышать эти речи, чтобы понять и полюбить эти идеи, люди со всех концов города собирались на площади, которая была их форумом, их театром. Старые, молодые, еще безбородые студенты. белые и негры. Негры приходили со страхом и тут же смешивались с толпой. Во всех сердцах горела жажда новых идей, на всех лицах была написана любовь к свободе.
Площадь заполняется, теперь это колышущееся море; шум толпы все возрастает.
И когда с высоко поднятой головой появляется трибун, молча взирая на людское море, приветственные возгласы потрясают здания, что высятся вокруг площади. Антонио Боржес да Фонсека[25] говорил хорошо, он был страстным поборником республиканских идей, и его зажигательное красноречие вызывало подлинный триумф. В нем было что-то от пророка, речь свою он начинал мягко, говорил сначала тихо, но затем возвышал голос и уже громогласно выражал свой протест против преступлений монархии перед народом. Он говорил о контрастах между богатыми классами и простыми людьми, между теми, кто правит, и теми, кем правят. Настал момент управлять народу, убеждал он, прийти к власти и сделать эту власть орудием своего счастья, тогда как до сих пор власть была лишь орудием его пыток.
На площади вспыхнули аплодисменты, людское море заколыхалось высокими волнами. Люди дрожали от волнения, слушая этого человека, который говорил о великих завоеваниях, которые им предстоит совершить. Что это за форма правления, такая прекрасная, такая соблазнительная, при которой все, начиная с самого богатого и кончая самым бедным, будут править страной, где возможности будут для всех одинаковы? Антонио Боржес да Фонсека отвечает: это республика. И говорит об ее преимуществах. Аристократия, родившаяся в энженьо и выросшая за счет эксплуатации рабов, уступит место народной демократии. Притеснения, чинимые новым идеям и на факультетах и в печати, уступят место свободе мысли, прогрессу во всех его формах. Пятно рабства исчезнет, в республике не будет различия между людьми, ибо перестанут существовать дворяне, господин граф станет не более как господином коммерсантом или господином ремесленником. В Ресифе, центре сельской аристократии сахара, трибун угрожал гербам и коронам. И толпа, увлеченная силой его слов и красотой его идей, с воодушевлением приветствовала его.
