Кассиопея-Москва - [72]

Ребята, конечно, понимали, что с ним происходит неладное, но понять — что именно и как помочь, — никто из них не мог. Виктор несколько раз порывался завести дружескую беседу «а давай поговорим о тебе», но Павел мягко его обрывал. Лучше всех происходящее понимал Михаил, который просто грузил его всей возможной, находящейся в их распоряжении, работой. Помогало. Катя тоже постоянно была рядом — все-таки, пережитое в первые месяцы с Лиэлл их здорово сблизило.

Когда Сереже исполнился год, это дело решили отметить. Собрались в «Сюрпризе», причем Павел ради такого события открыл для всех до сих пор тщательно оберегаемую поляну в Шервуде. После долгих восторгов решили не портить природу варварским костром, а устроить пикник без огня и вожделенных шашлыков — поговорить, спеть, просто помолчать.

Самого именинника унесли спать спустя пару часов после начала, а все остальные просто сели вокруг огромного дуба. Михаил, как всегда, не расставался с гитарой, Катя негромко напевала, Варвара, полностью положившись на датчики, спокойно дремала на плече у Виктора, Юля с Федором тихо переговаривались и улыбались чему-то своему. Павел слушал Катино пение, и ему неожиданно стало казаться, что он тут лишний. Не просто лишний, а сильно мешающий. Абсолютная идиллия, если бы не его присутствие — такого… неприкаянного. Никогда раньше он не испытывал настолько острого осознания смысла собственного выражения «седьмой — лишний». Некоторое время он молча лежал с закрытыми глазами, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием, потом осторожно поднялся, на тревожный вопросительный взгляд Виктора негромко ответил:

— Я на Сережу посмотрю… — и, как можно медленнее и спокойнее, направился к выходу.

Из «Сюрприза», как во сне, добрел до жилого отсека, даже смог честно заглянуть в детскую. Конечно, Сережа мирно спал. Павел закрыл двери, сел в коридоре прямо на пол, закрыл глаза и замер, пытаясь ни о чем не думать. Да… Пора, наверное, все-таки податься к Юльке. За антидепрессантами. А то так и с ума можно сойти. Прав был Витька. Самое кошмарное — не разборки с Мишкой, не ревность и не неопределенность, самое ужасное — это вот такое беспросветное одиночество после того, как ты был кому-то нужен.

Павел очнулся от легкого прикосновения к плечу. Открыл глаза, поднял голову. Рядом, также, на полу, только на коленях, сидела Катя, внимательно глядя на него непонятными потемневшими глазами. Не сочувствие, не тревога… Странный взгляд.

— Кать, ты что? — спросил Павел неожиданно охрипшим голосом.

— Ты ушел, а у тебя был такой вид… Я захотела тебя найти, — уклончиво ответила она. — Им там не скучно, Мишка с гитарой — и ему сейчас не до меня.

— Опять? — устало поинтересовался он. — Опять не до тебя?

— Нет, что ты, — тихо засмеялась Катя в ответ. Помотала головой, и по-новому распущенные пушистые волосы легко взметнулись и мягко улеглись обратно на плечи. — Что ты… Все замечательно. Не волнуйся, наши проблемы ты уже достаточно решал. У тебя теперь своих много.

Павел пожал плечами.

— У меня теперь опять ничего нет, Катюша. Теперь, когда…

Ее рука взлетела к его волосам, осторожно погладила висок, щеку, скользнула к губам, заставив замолчать.

— Не говори только сейчас ничего, хорошо?

Удивительно теплый шепот, такой близкий, такой ласковый… Все ближе и ближе. Тонкие пальцы скользнули обратно к его волосам, а мягкие нежные губы коснулись рта…

Нет, конечно, надо было ее оттолкнуть, железным тоном сказать, что она сошла с ума, что этого не должно быть, что не здесь, не сейчас… Только так это все было внезапно и так нужно, что вместо сопротивления он с неожиданной для самого себя силой притянул ее к себе, отвечая на поцелуй так, как будто это был последний раз в жизни, когда он целует женщину. Спустя несколько секунд они уже стояли на ногах, а еще через минуту Павел вносил прильнувшую к нему Катю в свою каюту, оставляя все сомнения, страхи и угрызения совести в пустом тускло освещенном коридоре.

Он так ничего и не сказал — как она и попросила, только потом, уткнувшись в ее удивительно сильное и нежное плечо, тихо выдохнул:

— Спасибо тебе, если бы ты только знала…

— А я знала, — так же тихо перебила Катя. — Я была нужна, поэтому и пришла. Я не могла оставить тебя одного.

— Не пожалела, что пришла? — приподнялся он на локте, по-новому изучая точеный Катин профиль.

— Нет, — улыбнулась она и повернулась к нему лицом. — С тобой было хорошо.

Павел некоторое время смотрел в ее улыбающиеся глаза, а потом его неожиданно осенило.

— Мишка знает, где ты? — спросил как можно небрежнее.

— Конечно, — спокойно кивнула Катя. — Он сказал, что если я на самом деле хочу так поступить — значит, это правильно.

Павел почему-то даже не удивился. Прислушался к себе — а нет ли там, внутри, какого-то проснувшегося комплекса, а не появилось ли чувство, что его обманули. Должно ведь быть такое чувство! Ведь Катя пришла не потому, что любила его, не потому, что ей это было очень надо, а потому, что это было надо ему. Странно, но ничего подобного ни в глубине души, ни на поверхности, не нашлось.

— Обдумал? — серьезно поинтересовалась наблюдавшая за его глубокомысленным лицом Катя. — Сам-то не пожалел?