Он сидел у окна, прямо на узкой пластиковой полосе, заменяющей подоконник, задумчиво смотрел в темноту и размышлял. Когда-то давно, так давно, что он уже сомневался в том, что это вообще было, за этим толстым и скользким прозрачным ничем горели не только яркие белые точки на черном фоне. Он помнил еще тепло и свет, которые приходили из-за этого ничто. И на подоконнике можно было развалиться, свесить хвост вниз и греть бока и уши. А сейчас греться можно только около людей, хотя это вовсе необязательно — холодно тут не бывает никогда. В этом заключалось определенное удобство, но иногда так хотелось снова свесить хвост…
Шмяк! Подоконник неожиданно кончился, и начался пол. Еле успел извернуться, чтобы упасть на лапы.
— Барсик! — укоризненный женский голос.
— Ты не Барс, животное, ты — тюлень! — а вот от этого рыка лучше убегать, и быстро.
Двери предупредительно распахнулись, пропуская восьмого члена экипажа, и так же бесшумно закрылись обратно.
— Он и так испугался, Федь, зачем ты рявкаешь-то? — невысокая черноволосая девушка гибко потянулась, соскочив на пол между центральным креслом в рубке и пультом управления.
— Кто еще больше испугался, — ворчливо отозвался молодой человек, оставшийся сидеть. Выражение лица его никак не соответствовало тону — он с явным удовольствием наблюдал за подругой.
— Ладно, все равно мне пора.
— Юль, время еще детское! Всего-то… — быстрый взгляд на панель управления — …половина первого.
Умоляющий голос и изменившийся взгляд возымели действие, и девушка гораздо охотнее, чем можно было ожидать, заняла только что оставленное место на коленях парня.
— Но только на пять минут!
— Разумеется! — он шутливо поднял руки, словно сдаваясь на милость победительницы, при этом чуть не уронив ее на пол.
Следующая пара минут прошла в приятной борьбе неизвестно за что, закончившейся нежным поцелуем.
— Когда-нибудь нас тут отловят, и будет тебе разнос, — наконец, укоризненно сообщила девушка.
Федор только пожал плечами.
— Витька строг, но справедлив. Будет разнос — значит, будет. Но, думаю, он войдет в положение.
— Это в какое?
— В такое. Ты целый день в лаборатории, я тоже целый день занят, видимся только в кают-компании, а что это за радость… Да что я тебе рассказываю, ты сама понимаешь, — вздохнул он так печально, что Юле моментально стало его жалко. Она ласково потрепала изрядно отросшие со времен последней стрижки рыжие волосы.
— Не грусти. Рано или поздно все изменится. Я недавно говорила с Варей, она жалуется на то же самое. Думаю, скоро здесь пройдет небольшая реорганизация жилых помещений.
Федор вынырнул из-под ласкающей его руки и озадаченно прищурился:
— Юлька, ты говоришь такими мудрыми словами, что я перестаю понимать. Это, типа, будем сносить перегородки между каютами?
— Нет, — не улыбнувшись, качнула она головой. — Думаю, скоро произойдут глобальные переселения. Варя просто устала играть в детский сад и будет ставить Вите вопрос ребром — ну, ты знаешь, как она умеет.
— Да уж. Всегда восхищался Середой, как он умудряется с ней тут управляться. В школе, помнится, он при ней только что заикаться не начинал. А тут…
Юля только усмехнулась. Она могла бы ответить, что еще в третьем классе была уверена, что Виктор Середа достоин много большего, чем даже звезда класса Варвара Кутейщикова, и нет ничего удивительного в том, что теперь, когда Витя по праву занимает положенный ему пост руководителя Первой Межзвездной экспедиции и капитана звездолета, он может справиться с десятком таких, как самоуверенная, но влюбленная в него экзобиолог… Но ничего этого Юля не сказала. Во-первых, третий класс был давно и неправда, во-вторых, все это Федька и так знал, а в-третьих — зачем давать ему повод вспомнить о ревности? Это был уже пройденный этап в их отношениях, и возвращаться ей не хотелось.
