Картофельный мастер - [4]

– Павел Старков.

– Что?

– Это преступление против государства.

– Преступление против государства – делать картофельному анализатору металлические ножки. И он еще говорит, что экономит материалы! Понторез. Выпендрежник. Да он…

Павлик закашлялся.

– Вы знаете, последние пару дней мне что-то не очень. Но я к нему не пойду. Вот к Леночке пойду. Она психотерапевт, и с простудой тем более справится. Если это не какой-нибудь Марсианский вирус. Но с ним и этот не разберется.

Александр нахмурился. Вспомнил тяжелое утро и тряхнул головой, прогоняя тревожное чувство.

– Павлик, если не пойдешь к Егору, то к Лене точно загляни. Но лучше…

– Не пойду я к Егору!

– Мне уже надо поговорить с ним наконец. И почему я не сделал этого до сих пор? Наверное, потому что он бы все равно не поверил, зачем я здесь. Вот видит Ньютон… Не этого я хотел. Не этого.

– А чего вы хотели, Александр Ильич?

– Хотел быть всякому незнакомцем.

– Ага. А тут я. Все про вас знаю и бегаю за вами хвостиком. Мальчик с кафедры.

– Ты не виноват, Паша. Это я дурак.

Александр помолчал, а потом внезапно расхохотался. Павлик аж подпрыгнул и расплескал чай.

– Вот знаешь, что, Паша? Коля – замечательный человек! Дураком меня называет иногда. Это так хорошо. Так приятно. А то как было на Земле? Все ко мне на “вы”, книги цитируют, коньяк предлагают. Если глупость какую скажу – замолчат, будто картофеля в рот набрали. А если я вдруг оступлюсь? Ошибусь в расчетах, спущусь с красивой красной черепичной крыши науки к самому фундаменту, к основам? Что они сделают, а? В землю вроют. Пройдутся трактором. А потом снова коньяк и снова Ильич… Ошибаться интересно, Паша. Получаются новые выводы и открываются новые звезды. Но как ошибается робототехник? Как архитектор, учитель, хирург и черт еще знает кто вместе взятые. Один твой робот изображает собаку, а другой – запускает человека в космос. Один играет в пинг-понг, а другой режет сердце. Как думаешь, Паш, сюда добавить еще желтого оттенка?

Александр повернул к Павлику рисунок. Красное море песка и пустоты – красивое, бурлящее, как бульон из марсианской картошки. Сияющий купол и маленький человек под ним.

– Не знаю, Алекса… То есть я хотел сказать, Саша.

***

Когда Павлик начал терять сознание, Александр заканчивал третий рисунок.

– Паша, взгляни, это называется ботаническая иллюстрация, тонкой кистью делаем прожилки на листе… Паша? Паша!

Голова Павлика завалилась на бок, изо рта текла струйка слюны – именно как нарисованная тонкой кистью.

Александр подхватил Пашу на руки и попытался поднять, но капсула качнулась под ногами.

– Саня, ты тут? Саня! – услышал он сквозь шум в ушах.

Дверца капсулы открылась. На пороге стоял Коля – кофта его была мокрая, голова тоже. Губы дрожали, но глаза оставались сухими.

– Саня, все умирают. Саня!

Александр подумал, что был к этому готов, когда подавал заявку, когда сдавал экзамен. Когда смотрел в злые лица друзей (некоторые демонстративно не приехали его проводить). Но сейчас ему не понравилось то, что сказал Коля. “Какой спокойный Коля. Он таким не бывает. Он точно не в себе. Он плачет. Он не плачет? Но его губы дрожат”.

Александр почувствовал, что картофель внутри заворочался. Во рту собралась неприятная слюна.

– Саня, это картошка! Это все она, – Коля ввалился в капсулу и рухнул на матрац рядом с Павликом.

Александр попытался что-то ответить, но не смог. Его вырвало. Будто алыми розами, будто маминым борщом. Стало легко и странно. В голове прояснилось.

– Коля, это не может быть картошка. Паша не ел. Но что тогда?

Губы Александра скривились. Он резко втянул воздух. Он все понял.

– Коля, побудь с Пашей. Я должен…

Александр выпрямился, голова закружилась, зато ноги почуяли силу. И они понесли его к центральной станции.

У генератора атмосферы, конечно, стоял Егор. Александр знал, что сейчас придется ударить его по голове, главное не убить. А просто выключить, чтобы не помешал, хотя бы на полчаса. Ох, если бы у него были эти полчаса!

Он подошел к инженеру сзади. Взметнул кулак, но вдруг остановился. И сказал:

– Егор. Кислород. Нужна помощь?

Егор обернулся. Александр ожидал чего угодно, но только не этого: растерянное лицо, дрожащие губы (“Снова губы! Это один из признаков”) и глаза, которые говорили: “Папа, сделай что-нибудь”. У Александра никогда не было детей. Но снимать с дерева котов приходилось не раз. Он уже видел такие глаза.

– Посторонись, сынок.

Егор отодвинулся, качнулся, едва не упал. Александр и сам покачивался и дрожал, как картофельный куст на ветру.

– Александр! Я упустил кислород… Помогите.

И картофельный копатель, тайный инженер-одиночка, простой человек с Земли, Александр Ильич, Саня, – он это сделал, конечно. Наладил, настроил, нажал все, что нужно. Пальцы двигались сами. Те пальцы, которые стряхивали красную землю с клубней, те пальцы, которые держали тонкую кисть, те пальцы, которые годами строили и создавали. Они, конечно, все сделали правильно.

Что-то щелкнуло. Генератор атмосферы загудел, внутри него забурлило и засветилось красным, как будто там варилась та самая похлебка. Генератор снова работал.

Люди дышали, поднимались, испуганно переглядывались. Кто-то кашлял, кого-то все еще тошнило, и никто не мог понять, что произошло.