Карточный Дом - [7]
Англичане проводили спланированные операции по подрыву Континентала, так как подделать его было легко. Сам Томас Джефферсон оценивал объем подделок на уровне самой эмиссии — в 200 млн. долларов. То есть каждая вторая банкнота была подделкой. Стивен Зарленга цитирует замечание историка XIX века Д.В. Шакерса (D.B. Shakers): «Английское правительство было маниакально настроено подделывать враждебные их интересам бумажные деньги, выступая наравне с криминальными группами»[22]. Но был еще один подрывной фактор, который подкосил революционный континентал — его воздействие будет оставаться неизменно сильным на протяжении всех последующих столетий вплоть до нашего времени. Речь идет о спекуляциях валютчиков, в данном случае — из северо-восточных штатов. Им удалось скупить дешево большие объемы континенталов, убеждая людей, что бумажная валюта быстро обесценится. Такая тактика через две сотни лет окажется крайне действенной при обрушении национальных валют тех стран, которые попытаются ступить на путь самостоятельной монетарной политики. Только спекулятивной атаке уже будет предшествовать требование введения «плавающего курса», отправлявшего через считанные дни национальную валюту в глубокое спекулятивное пике.
Но континентал устоял бы даже в спекулятивной войне и под напором огромного количества подделок, если бы в тот момент был признан единственной официальной национальной валютой восставших штатов. Но во время восстания у Континентального конгресса еще не было достаточно власти для монополизации эмиссии денег. Восставшие против монополии колонии не были готовы подчиниться новой монополии.
Спекулятивная атака на континентал имела стратегический эффект, который сыграл ключевую роль в борьбе частного банковского картеля с исполнительной властью США за право управлять печатным станком — будь то в его бумажной либо электронной ипостаси. Обесценившийся континентал дискредитировал в глазах общества и американских политиков бумажные деньги, которые не обеспечены золотом либо другими драгоценными металлами. На Конституционном конвенте новый секретарь Казначейства Александр Гамильтон (Alexander Hamilton) резюмировал мнение большинства: «Право на эмиссию необеспеченной бумаги не должно стать частью новой Конституции, и никогда более не должно быть применено; ибо такая практика способствует мошенничеству и всякого рода нарушениям»[23].
Отцы-основатели США были столь разочарованы в бумажных деньгах, что исключили даже их упоминание из Конституции. По Конституции у Конгресса есть право «чеканить монету», буквально «coin money», таким образом регулируя стоимость, а также занимать деньги — то есть брать государственные кредиты. Таким образом Конституция США упустила такой важный момент, как четкое и юридическое грамотное определение того, что есть деньги — напрочь исключив упоминание эмиссии бумажных денег. Значит ли термин «чеканить монету» то же, что и «создавать деньги»? Подразумевает ли этот термин бумажные деньги? Если нет, то у кого тогда оказывается право на эмиссию бумажных денег? Конгресс получил право брать займы, но включает ли это право «брать в долг» бумажные деньги или только золото?
Исследователи до сих пор расходятся в оценке того, какую роль сыграл в столь туманных формулировках глава Казначейства Александр Гамильтон. Именно Гамильтон был лоббистом идеи Центрального банка, который был бы уполномочен печатать банкноты и обменивать их на государственные ценные бумаги. То есть передать эмиссию денег под контроль частных структур, которые бы действовали в альянсе с государством. Национальный долг решением Гамильтона был таким образом монетизирован[24], а для уплаты процентов по долгу правительство ввело пошлины на импорт и начало продажу общественных земель — приватизацию. Оппоненты Гамильтона резонно полагали, что признание правительственного долга «по номиналу» будет поощрять спекулянтов к скупке долговых обязательств на рынке. Гамильтон аргументировал тем, что спекулянты зарабатывают эту маржу в силу своей «веры в страну». Он полагал, что спекулянтов нужно привлечь на свою сторону, а иначе они сделают с новыми деньгами страны то же, что они сделали с Континенталом. Он предпочел не воевать с крупным капиталом, а сотрудничать, предложить им долю в общем бизнесе[25].
План Гамильтона заключался в создании сильного федерального правительства. Он был главным автором федералистских документов, которые помогли получить голоса, необходимые для ратификации Конституции. Тарифы на импорт он планировал задействовать для введения протекционистских мер для местной промышленности. Сенатор Генри Клей (Henry Clay), консультировавший Линкольна, позже назвал подходы Гамильтона «американской системой» в противовес «британской системе» свободной торговли. Сторонники «американской системы» отрицали эффективность такого laissez-faire капитализма. Они вполне справедливо полагали, что, если оставить экономику силам свободного рынка, крупные монополии поглотят мелкие; иностранные банки и промышленники будут эксплуатировать труд и материальные ресурсы страны; конкуренция приведет к падению цен, что в свою очередь подчинит страну британским интересам. Чтобы этого не произошло, нужно создавать свой собственный Федеральный центральный банк. Но слияние частно-государственных интересов в таком институте на практике обернулось прямо противоположными результатами. Джефферсон не доверял Гамильтону, и между ними сначала состоялся размен: первый получал возможность перенести столицу страны на юг, в свою родную Виргинию, а второй — карт-бланш на создание Центрального банка. Но когда Гамильтон призвал к введению налога на виски, чтобы оплачивать проценты на долговые обязательства правительства, он зашел слишком далеко. Разразился скандал, и, чтобы сбалансировать интересы, президент Джордж Вашингтон (George Washington) предложил перенести столицу поближе, в Вермонт. В 1789 г. Конгресс принял закон о Центральном банке Гамильтона, но Вашингтон долго его не подписывал из-за оппозиции сторонников Джефферсона. Гамильтон убедил президента, что банк будет держать определенный объем золота в резерве — чтобы иметь возможность обеспечить по требованию необходимое количество золота либо серебра. Устав нового банка зафиксировал его общую первичную капитализацию на уровне 10 млн. долларов. 8 млн. должны были поступить от частных владельцев, а 2 млн. — от правительства. Механизм взноса в уставный капитал Центрального банка с точки зрения здравого смысла оказался анекдотичным. У правительства не было 2 млн. долларов, их ему дал сам банк путем эмиссии денег. Планировалось, что акционеры выплатят одну четвертую стоимости акций золотом, но в реальности был выплачен только первый транш в 675 000 долларов. Остальное — внесено бумажными деньгами
