Карточный Дом - [3]

.

Финансовые структуры полностью отвечают критериям закрытости, это теневая власть, которая во многом и определяет параметры и задачи власти политической. Необходим беспристрастный и аналитический взгляд на структуры нового типа, которые представляют собой такие фонды, как Vanguard, Blackrock, Fidelity, такие более агрессивные гиганты, как Goldman Sachs, а также тысячи хедж-фондов и других крупнейших брокеров на мировом рынке финансовых спекуляций накануне, несомненно, революционных событий в политике, которая является в современном мире продолжением экономики. Это понимание даст нам не только способность прогнозировать дальнейшие действия закрытых элитных групп «согласования и управления», а также созданных ими мощных финансовых институтов, но и осознать механизмы, «сварившие» СССР в котле, который был подготовлен в течение 1970-1990-х гг. «Глобоамерикой», ставшей центром иного по своему качеству (по сравнению с 1945–1975 гг.) ядра капсистемы. «Принципиально по-иному должна разрабатываться стратегия выживания (минимум) и/или преуспевания (максимум) в позднекапиталистическом и, кто знает, быть может, в посткапитапистическом мире XXI века. Иначе в поисках выхода получится, что выхода нет — „есть только вход, и то не тот“. Одно дело — пересаживаться из тонущей шлюпки на мощный фрегат, и совсем другое — карабкаться из нее на давший сильную течь, хотя и великолепный и богатый, но медленно тонущий корабль»[6].

Крушение СССР изменило вектор развития капсистемы самым радикальным образом. Во-первых, устранение идеологического контрполюса открыло новые «развивающиеся» рынки для действительно глобальных монетарных операций. Во-вторых, уничтожило любые барьеры для реализации механизма подчинения монетарной политики каждой конкретной страны на трех континентах единому центру в Нью-Йорке. В-третьих, политическая и экономическая победа над историческим противником создали пространство абсолютного чуть ли не монопольного доминирования идеологии «свободного рынка» в его самом радикальном духе laissez-faire[7]. В-четвертых, завершение эпохи соревнования с СССР, декларировавшим высокие социальные стандарты, сделало ненужным поддержание высокого уровня социальных обязательств перед населением своих собственных стран, и тем более в отношении граждан «развивающихся стран», монетарная политика которых была поставлена под жесткий контроль. Высвобождающиеся ресурсы были тут же брошены на масштабные финансовые спекуляции, которые стали не только формой превращения денег в деньги, но и формой стерилизации огромной денежной массы, которая уже не направлялась на реальные проекты развития производства и поддержания инфраструктуры, но варилась в масштабных спекуляциях на фондовом рынке и в недвижимости. В-пятых, все вышеперечисленные факторы привели к глубокому симбиозу США как государства с частным финансовым центром глобальной денежной эмиссии Федеральной резервной системой. Этот симбиоз, в свою очередь, породил не только крупнейшие банковские и иные финансовые институты, падение которых, случись таковое, уже неизбежно привело бы к коллапсу всю систему, как в ее частной, так и государственной форме, но и беспрецедентный в истории человечества государственный долг. В совокупности эти радикальные трансформации привели к поведенческим изменениям на рынке больших финансов, рождению и укреплению феномена «безответственного риска» (moral hazard). Речь идет, прежде всего, о разлагающем эффекте — опасности привыкания к государственной поддержке, отсутствии страха и должной осмотрительности при масштабных спекулятивных операциях. В практике страховых компаний такие поведенческие алгоритмы застрахованного неизбежно приводят к «страховому случаю», большой катастрофе и смерти клиента. Будучи глобальной сетью влияния и контроля, такой частно-государственный монстр по принципу цепной реакции способен ввергнуть в жесточайший кризис весь мир.

Наш американский кузен

Захват контроля над монетарной политикой в глобальном масштабе происходил в несколько этапов, главный из которых — переход эмиссии денег в руки частного банковского картеля в США в начале XX века. Для детального понимания причин и следствий столь революционного события, состоявшегося за полгода до начала Первой мировой войны, в декабре 1913 г., необходим краткий экскурс на несколько веков назад. Сделаем это для начала концептуальными мазками — с упоминанием только знаковых имен.

Исторически право денежной эмиссии в рамках государства принадлежало суверену. До XVII века классическим примером было право монарха (суверена) на выпуск денег, которые были ценностью сами по себе, так как в их изготовлении использовали драгоценные металлы, прежде всего, золото.

К концу XVII века в ряде стран Европы появляются и закрепляются группы влияния, в виде ранней формы «банковского сообщества». Хотя идея банковской деятельности существовала и даже достигала определенного расцвета еще в Средневековье (преимущественно в итальянских городах), реально закрепиться в высших эшелонах банкиры впервые смогли в Англии в конце XVII века. Этот прорыв в высшие эшелоны шел в русле политической трансформации государств по мере преобразования абсолютных монархий в конституционные, а конституционных в республики. Перенос политической власти с единоличного наследственного правителя на избираемое на срок лицо или на группу лиц представлял для банкиров как дополнительные возможности, так и новые вызовы.