Карточный Дом - [10]

В общественном мнении была укреплена мысль о том, что только полное обеспечение золотом способно обеспечить стабильность национальной валюты. Золото было в руках у лондонского Сити и его филиалов в США. В 1875 г. под давлением банкиров восточного побережья, настаивающих на выкупе гринбеков за золото и последующей эмиссии исключительно обеспеченных золотом казначейских билетов, американский Конгресс принял Закон о возобновлении размена бумажных денег на металл. Ключевой фигурой, продавившей этот билль через Конгресс, был сенатор Джон Шерман (John Sherman), связанный с Первым национальным банком Нью-Йорка[34].

Сеть и удавка

В конце XIX века великий английский экономист У. Стэнли Джевонс (W. Stanley Jevons) предупреждал об опасностях, которые таятся в практике применения «общих депозитарных расписок». Опасность возникает, когда имеется только часть ценностей для их погашения, в отличие от «специальных депозитарных расписок», где в обмен на ордер выдается конкретный предмет, находящийся на складе. При использовании общих расписок «становится возможным создать фиктивную систему поставки товара, то есть заставить людей поверить в наличие товара даже в том случае, если его фактически нет»[35]. И закон в случае кризиса оказывается на стороне именно финансового института, в отличие от склада, где была выявлена недостача. Исследователь Федерального резерва Мюррей Ротбард (Murray Rothbard) приводит интересный прецедент[36] судебного разбирательства в Англии начала XIX века. В 1811 г. в деле Карр против Карра (Carr v. Carr) британский судья, сэр Уильям Грант (William Grant), постановил, что поскольку деньги на банковский депозит вносятся «в общем виде», а не в форме «запечатанного пакета» (то есть как «конкретный депозит»), то эта сделка является займом, а не депонированием (помещением имущества на хранение или передачей товара). Пять лет спустя данный прецедент получил свое развитие в деле Девэйнз против Ноубла (Devaynes v. Noble), когда один из адвокатов отметил, что «банкир является скорее ответственным хранителем средств своего клиента, нежели его должником, так как деньги в [его] руках скорее депозит, чем долг, и, следовательно, могут быть немедленно востребованы к возврату». Тот же судья Грант снова принял решение о том, что «деньги, переданные банкиру, немедленно становятся частью его общих активов и банк является лишь должником по полученной им сумме». В заключительном судебном решении по делу Фоули против Хилла и др. (Foley V. Hill and Others), которое рассматривалось палатой лордов в 1848 г., лорд Коттенхэм (Cottenham), повторяя тексты предыдущих судебных решений, сделал следующее понятное по форме, но удивительное по содержанию заключение: «Деньги, переданные банкиру, являются во всех случаях деньгами банкира, и он может распоряжаться ими как угодно, он не является нарушителем доверительных отношений при любом их использовании, даже если использует их в опасных сделках или опасной спекуляции, он не обязан хранить их или обращаться с ними как с собственностью принципала, но он несет ответственность за количество денег, так как это количество утверждено договором»[37].[38] Аргументы лорда Коттенхэма имели куда более далеко идущие последствия, это не были просто упражнения в юридической схоластике. Коттенхэм подводил законодательную базу под бурно развивающейся новой банковской индустрией — у банкира есть договоры и есть обязательства, но у него нет обязательств держать все деньги в наличии. Выражаясь еще более простым языком: если на складе отсутствие переданных на хранение стульев называется воровством и хищением, то отсутствие денег, депонированных вкладчиками на счетах банка, означает всего лишь кризис ликвидности. Банковский сектор получил в свое распоряжение фантастические преимущества перед реальным сектором. И это несмотря на то, что история банковских картелей — это история череды кризисов и крахов. Банк Риччи во Флоренции второй половины XVI века создал крупнейший картель, объединил остальные полдюжины банков, которые передавали друг другу депозитарные расписки, не заботясь о том, как возвращать депозиты вкладчикам. Результатом стало значительное расширение банковской деятельности и последовавший тяжелый и длительный банковский кризис[39]. Реакцией на это стало создание Банка Амстердама в 1609 г., а затем других банков, в которых уже обеспечивалось чуть ли не 100 %-ное резервирование по вкладам. Новая волна снова пошла в отрыв — требование лишь 10 % резервирования стало отраслевой практикой, поддержанной законодательно. Банки получили возможность эмитировать из воздуха в виде кредитов в 10 раз больше денег, чем было в их резервах золота либо самих денег (депозитов) для обеспечения эмиссии. Изучение трансформации данной практики в куда более изощренные формы извлечения дополнительной ликвидности и есть основная тема нашего дальнейшего исследования.

Современная форма централизованной банковской системы была создана Законом Пиля от 1844 г. (Peel Banking Act of 1844). Банку Англии была предоставлена абсолютная монополия на выпуск всех банкнот в Англии. Эти банкноты, в свою очередь, имели обязательства по обмену на золото. Частные коммерческие банки имели право только на выдачу депозитарных бумаг. Это означало, что для того, чтобы приобрести наличные деньги, востребованные клиентами, банки должны были иметь расчетные счета в Банке Англии. Фактически банковские срочные депозиты можно было обменивать на банкноты Банка Англии, которые, в свою очередь, имели обязательства по обмену на золото. Таким образом в банковской системе возникла двойная перевернутая пирамида. В нижней, перевернутой, части пирамиды — Банк Англии: активно занимается частичным банковским резервированием, выпускает бесчисленное (превышающее реальные объемы драгоценных металлов в хранилищах) количество бумажных расписок на золото — в виде банкнот и депозитных квитанций на свои золотые запасы. В свою очередь, во второй части перевернутой пирамиды, стоящей над Банком Англии, частные коммерческие банки выстроили свои пирамиды из срочных вкладов на еще более узкой базе своих резервов или депозитных счетов в Банке Англии.