Картины эксгибициониста - [46]

Я встретил Клео летним солнечным днём в аэропорту Гэтвик. И с того самого момента, как её нога ступила на английскую землю, мне снова заулыбалась фортуна. Вне всякого сомнения, если сравнить скупые капли удачи на чью–то ферму, она была ценным призом, с формами, за которые можно умереть.

Это не прошло незамеченным, когда мы вошли в клуб «Speakeasy». Когда, она заказала кока–колу, то попросила целый ящик, чтобы не заснуть! Я, в свою очередь, носился с бесстыжей грацией как с писаной торбой. The Nice сыграли на бесплатном концерте в Гайд–парке вместе с Traffic и The Pretty Things.

Когда я проснулся, зевая, с первым лучом рассвета[31], мой инструмент чувствовал себя неважно. На приеме у доктора подтвердились мои худшие опасения — неспецифический уретрит (non-specific urethritis, NSU).

Я был раздавлен! Я не собирался никому говорить об этом и не сомневался и в верности Клео. Слово «раздавлен» вряд ли может описать мои чувства, я был просто убит. У неё не было никаких симптомов. Конечно же, я выздоровел физически после курса антибиотиков, но против тоски от любви нет никаких таблеток. Она вернулась в Америку в конце того славного лета, и мы поклялись быть вместе на Рождество. Мой инструмент ушёл в заслуженный отпуск.

Работы было много, спрос был ещё больше. Хотя наша недельная заплата в 20 фунтов не казалась соразмерной нашему скромному успеху, то были счастливые времена.

Артур Браун в субботу вечером покинул сцену Национального джазового фестиваля в Санбери под поток отборнейшей брани. Но это было понятное проявление неприятия.

Несколько дней назад Артур планировал кульминацию всех кульминаций. The Nice планировали прибыть на вертолёте, но после захода солнца посадка вертолётов запрещена. Артур тоже намеревался воспользоваться вертолётом, но ему пришлось отказаться от идеи после того, как он услышал о The Nice.

Record Mirror, 17 августа

Большая часть аудитории взобралась повыше, чтобы лучше разглядеть сцену фестиваля. Люди залезали на сооружения, построенные для шоу. Сооружения типа световых установок не выдержали дополнительного веса и повалились. Несколько человек отправилось в больницу.

Эрик Клэптон из недавно распавшихся Cream надел маску, чтобы поджемовать с Джинджером Бейкером. Когда он вдруг обнаружил, что его принимают не так хорошо, как прежде, маска слетела с лица, и толпа как один встала и приветствовала его. «Бог» наконец явил себя людям.

Газета Record Mirror описала кульминацию нашего шоу, к которому я приложил максимум усилий: «Их последний номер «Америка» приняли необыкновенно тепло. Несмотря на то, что сингл редко звучит по радио, он стал хитом. Атмосфера во время концерта была необыкновенной. Динамичная игра Блинки Дейвисона создавала нужное настроение, а потрясающие световые эффекты в конце, когда Кит бросил ножи в орган и поджег его, довершили дело. Воск на листе пластика, прикрепленный к спинке органа, загоревшись, высветил слово «Nice». Когда огонь погас, из недр органа появился американский флаг. Несмотря на поощрение со стороны аудитории, его унесли со сцены в целости и сохранности».

9. Парни ведут себя плохо

В сентябре 1968 г. «Америка», сингл The Nice, просочился и на Континент. В Швейцарии местный чарт выглядел так: 1. “Hey Jude”, Beatles; 2. “Heavenly Club”, Les Sauterelles; 3. “Hello, I Love You”, The Doors; 4. “I've Got a Message”, Bee Gees; 5. “Fire”, Arthur Brown; 6. “America”, The Nice. И вновь мы отправились осваивать новые территории.

Верный фургон «Transit» вывез нас из Лондона. Оборудование сложено в задней части машины– и вот мы загрузились на паром в Харидже, чтобы пересечь суровое Северное море и оказаться в Ютландии. Брайан с Дэйви прихватили пару таблеток кислоты, чтобы скрасить путешествие. Но как только мы отчалили, стало очевидно, что поездочка будет сущим адом. Никаких искусственных стимуляторов не нужно. Корабль мотало, как пробку в джакузи. Условия в каютах под палубой иначе, как преисподней, назвать нельзя. Поэтому я пробрался в бар, где встретил База и Ли, пристегнутых с выпуклым самолётным креслам и посасывавших двойной виски. Вскоре обнаружилось, что сидеть в баре тоже небезопасно. Бутылки летали при каждом ударе волны, при каждом ощутимом толчке какой–нибудь неприкреплённый предмет мебели мог взмыть по непредсказуемой траектории и просвистеть рядом с вами. Так что, я оставил мужественных Ли с Базом дальше выяснять, что цвет адреналина — коричневый, а сам нетвёрдой походкой спустился вниз, лёг на койку и пристегнулся. По дороге я натолкнулся на очень зелёного барабанщика.

— Черт побери, эта поездка стоила мне двадцать фунтов, большую часть которых я только что выблевал, — заявил Блинки.

Дания всё ещё привыкала к The Beatles, не говоря уже о длинных волосах. Где бы мы ни появлялись, создавался переполох. Ресторан найти было почти невозможно. «Прекрасный, прекрасный Копенгаген», — пели мы с долей иронии, въезжая в город. Несмотря на все опасения, мы выступили очень хорошо в заведении Rock House, который местные с любовью называли Shit House.

Я всегда поражался: в какой стране мы ни были, на каком бы языке там ни говорили, Ли всегда умудрялся устанавливать взаимоотношения с противоположным полом. «Устанавливать взаимоотношения» — ключевые слова. Поселиться в соседнем номере, означало жить на разломе Сан–Андреас