Картины эксгибициониста - [47]
Чтобы не слышать очередные порции «рампи–пампи» силой в 6,5 баллов по шкале Рихтера, тихой и одинокой ночью я направился в бар под названием «Революция». В помещении было полно народу, люди толкались у бара, чтобы занять лучшую позицию и смотреть на девушек, танцующих в клетках, свешивающихся с потолка. Я не смог подойти к бару и вынужден был смотреть на действо поверх голов.
Я уставился на одну из клеток. Стройная блондинка, едва прикрытая чем–то на подобии мини гавайской травяной юбки, привлекала наибольшее внимание. У неё была очень гибкая фигурка, с небольшими формами. Клетка спустилась на пол — вид стал намного лучше, и центр мироздания сместился от бара туда, а мне наконец удалось взять пиво. К сожалению, девушку мгновенно окружила орда мужиков, с одной единственной мыслью, впрочем, такой же, как и у меня. Только у них луче получалось предложить ей выпивку. Я глотнул Карлсберг, и на меня нахлынули мысли о Клео. Где она сейчас? Что она делает? Какая новая рок–звезда вытворяет с ней «рампи–пампи»?
На меня навалилась депрессия. Но пока депрессия пускала корни, во мне прошелся вихрь, когда я издали посмотрел на девушку из клетки. Предметом беспокойства были пухлые губки, как и Брижит Бардо и тело Твигги. Что за причёска у нее? Не важно, мне стоит убраться оттуда как можно скорей!
Следующие дни были просто кошмаром. Мы мотались на десятиградусном морозе по Швеции и Норвегии. Последний концерт проходил на причале. Я помню, как молодая девушка взобралась на сцену во время исполнения «Rondo» и начала снимать с себя одежду. Ли немедленно подошёл к ней после шоу. Я и сам вёл себя нехорошо: не помню её совершенно, кроме того, что некоторое время спустя почувствовал шевеление у себя в общественном месте, и это был не член. Я помню истории, как Small Faces гоняли «крабиков» по стеклянному кофейному столу ПиПи Арнолд, а затем раздавливали их между монетками. Если бы я находился в англоязычной стране, то без проблем бы обратился к фармацевту за нужной эмульсией и оросил всё пространство. Но это была Скандинавия, и я не хотел идти в аптеку и жестами и мимикой рассказывать о своём затруднительном положении.
Роуди предложил лосьон после бритья. Я купил флакон Old Spice и обильно оросил свои яйца. Проснувшись на следующее утро, я увидел, что мои орешки приняли форму двух каштанов — каштаны, которым нужно дать высохнуть на солнце, чтобы я мог снять с них кожуру, как с яблок. Что ж, по крайней мере, «крабики» исчезли.
По пути из Орхуса в Ютландию мы остановились в придорожном мотеле, чтобы пополнить запасы. В прокуренной таверне было тихо, пока мы не вошли.
— У вас есть smorgasbord? — спросил я фермера за барной стойкой.
— Nye!
— Логично. Светлого пива, пожалуйста.
Пиво подали грубо, бармен бросил на меня острый проницательный взгляд. Наше появление заставило завсегдатаев покинуть свои места и подойти к нам, чтобы убедиться, действительно ли эти хиппи помылись. Ли успел осушить половину бокала, а я вдруг заметил, что волосы Дэйви внимательно рассматривает неряшливый фермер. Дэйви был так обдолбан, что не замечал, как его рассматривают в паре сантиметров от себя. Честно говоря, он вряд ли понимал, в какой стране и на какой планете находится.
— Я думаю, что нам надо быстро отсюда сваливать, пока не начались проблемы, — произнёс Баз, оценив уровень безопасности небольшой частички планеты, в которой находился. Но, пока мы собрались с мыслями, проблема появилась быстрее, чем соло Блинки, подняла нас за ворот и вышвырнула на улицу. Что это было, мы поняли только по дороге на порт Ютландии.
— О нет! — завопил Дэйви. — Я кажется оставил там свой паспорт.
— Хрен с ним, чувак! Я не собираюсь возвращаться туда за ним, — ответил Баз.
Eщё один удар, на этот раз от двигателя фургона. И мы разом проснулись. «Господи, не дай нам застрять в этой сраной дыре», — такова была общая мысль. В конце концов мы затолкали фургон на паром, где встретили Fleetwood Mac с легендарным гитаристом Питером Грином! Они только что закончили вояж по Европе примерно в том же неприятном стиле, что и мы. Баз с Ли задружились с ними в баре, а я согнал пианиста с инструмента и наигрывал рег–таймы с буги–вуги со скоростью тысяча миль в час. В Харидже мы стали всеобщим посмешищем, и только благодаря щедрости и доброте Fleetwood Mac, которые помогли вытолкать фургон и бесцеремонно взяли нас на прицеп, смогли доехать до Лондона. Мы перед ними в большом долгу!
По возвращении в Соединённое Королевство оказалось, что тираж «Америки» превысил пятьдесят тысяч копий. По этому поводу Disc написал: «Странно для такой старой широко известной песни, но версия, представленная The Nice с необычайной драмой и возбуждением, олицетворяет дух чикагских беспорядков, страха и насилия, которые по всей вероятности витают в Америке 1968–го.».
Несмотря на явную причину праздновать успех, поведение Дэйви выходило за рамки предсказуемости, что вызывало у группы беспокойство. Нам приходилось мириться с его опозданиями, но постоянная настройка гитары на сцене, даже посреди номера, — это было что–то. Иногда Ли обзывал его Дэйви О'Лост (Потерянный). Eщё хуже проходили поездки в машине, на обычную беседу он реагировал бормотанием. Он не разговаривал, но когда это происходило, обычно он обращался к самому себе, зачастую с тихим смехом.
