Картинки нижегородского быта XIX века - [74]

Возле сундучной площадки располагались кожевники из Тубанаевки, Богородского и Катунок. Они предлагали различные сорта выделанной кожи: «конину» для грубой обуви, «яловицу» (Коровину), «баранину» для подбоя и «бычачину» на подошву. Среди кожевников постоянно толпились городские сапожники и пришлые деревенские чеботари.

Беднейшее городское население обслуживалось лапотным рядом.

Ассортимент лапотных изделий, несмотря на простоту выделки, отличался большим разнообразием. Потребителям предлагали: кривые лапти (на мужскую ногу); прямые (на женскую ногу); чувашские (без ушника, с короткой головкой и шишечкой); «некрещенные» — для дорожной ходьбы, отличавшиеся большой прочностью материала. Более дорогими сортами (от 8 копеек) считались «ступни» для домашнего ношения и «мелкая плетушка» из тщательно переплетенных узких ленточек лыка.

Как только посетитель базара проходил лапотный ряд, аромат свежего лыка сменялся отвратительным запахом кислых овчин, привозимых кустарями-мурашкинцами. Овчину покупали для зимних тулупов извозчики, дворники, ночные сторожа.

Рядом с мурашкинцами торговали их соседи по уезду — княгининцы. Товар княгининцев — зимние шапки и летние картузы. Наиболее ходкими фасонами на базаре считались: суконная московская шапка с мерлушчатым околышем, плисовая под пуговку с суконным верхом, шарик полукруглый из каракуля, боярочка — мерлушчатая с плоским верхом, плисовая остроконечная татарка, славянская с несколько суженной, как бы срезанной тульей и персиянка — наподобие фески.

Шапочная линия упиралась в забор кокоревского дома. Дальше располагались места продажи дешевой печатной литературы и лубочных картин. Нижегородские простолюдины редко посещали местные книжные магазины Самойлова, Пшениснова и Глазунова. На базаре, у развалов они чувствовали себя гораздо непринужденнее и свободнее в выборе интересного чтения и занимательных картин.

К услугам книжных покупателей были многочисленные копеечные издания московских фирм Холмушина, Коновалова, Сытина и др., сумевших угадать симпатии и вкусы тех, кто едва перешагнул первые начатки грамотности.

В 90-х годах на нижегородских базарах продавались: «Повесть о злодее Зарубе и подруге его Груньке, прозванной в народе дочерью сатаны»; «Портной в аду под пьяную руку»; «Хуторок близ реки Уньжи или главарь разбойничьей шайки Егорка Башлык, железные лапы»; «Вот так леший не нашего лесу или чёрт ведьму искал — сто пар лаптей стоптал»; «Путешествие на липовой машине с рублем в кармане за тысячу верст»; «Япанча — татарский наездник»; «Буря в стоячих водах» и т. д.

Пришлые уездные крестьяне более внимания уделяли ярко раскрашенным в пестрые кричащие цвета картинкам, развешанным для приманки тут же на заборе. Из таких наиболее популярной была картина «Образ страшного Суда Божия». На бумажном листе нарисован был вьющийся кольцами змей с разинутой пастью. Под змеем — море пламени и начертаны все виды наказаний, какие терпят за гробом грешные люди.

В числе картин светского содержания было несколько русских сказок: «Семь Симеонов», «Конек-Горбунок», «Аленушка», «Иван-царевич на сером волке». Юмористический характер носила наиболее ходкая в продаже картина под названием «Русскому всё здорово».

Если посетитель базара от кокоревского забора оборачивался в сторону Звездинки и направлялся обратно к Полевой, он попадал во вторую линию торгующих рядов.

На подстилках из рогожи или соломы лежали груды Городецких игрушек, семеновский «теплый товар», хабарская и дуденевская глиняная посуда, избылецкие веревки, красногорские топоры, лысковская мелкая галантерейщина, платяные крючки, наперстки, запонки, цепочки.

Среди галантерейщиков ходили, продавая свой товар «с рук», арзамасские кустари, мастера шерстяного вязанья. Главное их изделье — мужские носки из кислой неотработанной шерсти.

Рядом с носками шла бойкая торговля шерстяными варежками выработки жителей Гремячей Поляны, Нижегородского уезда. Любопытной особенностью промысла полянцев было то, что в их селе вязаньем занимались исключительно мужчины. Полянец никогда не расставался с мотком шерсти и орудием вязанья — двухвершковой плоской железной иглой. Он вязал всегда и везде: зимой, в избе на полатях, летом, у завалинки, весной, шагая рядом с лошадью на пашне, даже сидя на возу с сеном, подпрыгивая на ухабах, он нанизывал петлю за петлей. Полянские вязанки-рукогреи были знакомы всей губернии.

Миновав галантерейщиков, покупатель у решетки Кутайсова приюта выходил на площадку народных развлечений. Здесь шли представления бродячих акробатов, плясунов и шпагоглотателей.

Не частый, но самый желанный гость на базаре для всех любителей зрелищ был «Петрушка». Впереди шагал старик с шарманкой, за ним пожилой мужчина со складными ширмами, а шествие замыкал мальчик 7–8 лет с бубном и маленькой обезьянкой на плече. Выбрав место, труппа начинала готовиться к представлению. «Петрушка» был развлечением общенародным. Но имелась на базаре специфическая забава для избранных — гусиные бои.

Нижегородская губерния издавна славилась гусями.

Уже с конца XVIII века вывоз, например, арзамасских мороженых гусей в Москву достигал внушительных размеров. Известные русские литераторы, путешественники начала XIX века — Ив. Мих. Долгорукий, В. Пушкин, Соллогуб, Хвостов, Батюшков, Вигель и др., посещавшие нижегородские пределы, отмечали эту гусиную славу Арзамаса.