Картинки нижегородского быта XIX века - [51]
Правительство, ассигновавшее на выставку десять миллионов рублей, прислало из столиц инженеров, художников, архитекторов.
Но все же подготовка к выставке подвигалась туго. Нижегородцы, помня конфиденциальную просьбу приезжавшего министра — почиститься и принарядиться, старались в меру своих сил, но у них, по выражению нового головы-пароходчика, «паров нехватило». Городская депутация, ездившая в столицу к Витте просить помощи со стороны казны, получила от него любезное, но мало весомое уверение: «Везде, где вам понадобится мое содействие, вы получите мое сочувствие». Наконец, нижегородцы уговорили Витте приехать в Нижний еще раз. Для гостеприимной встречи не пожалели денег. Купцы поднесли министру в лохани живую волжскую стерлядь, да не какую-нибудь, а длиною от глаза до пера ровно в два аршина.
Витте только руками развел: «Какие рыбины водятся в русских реках!». Приказал переслать купеческий подарок в Петербург. Стерлядь, погруженную в ванну с водой, в особом вагоне, с провожатыми, чтобы меняли воду, отправили курьерским поездом. На имя губернских властей посыпались телеграммы от начальников попутных станций — «Стерлядь жива, следует благополучно». — «Стерлядь жива». — «Стерлядь жива». Лишь со станции Бологое пришло известие: «Стерлядь уснула»…
Впрочем, самому министру было уже не до стерляди. Его взяли в плен нижегородцы с неотступными, бесчисленными просьбами, ходатайствами. В конце концов эта тактика бурного напора принесла плоды. Министр внял голосу нижегородцев и обратился с ходатайством к правительству. Центральная власть, по представлению министра, удовлетворила ряд городских нужд. Нижний Новгород, бывший до того крайне неблагоустроенным городом, получил трамвай, подъемники-элеваторы на гору, перевозно-пароходное сообщение через Оку и электрическое уличное освещение.
Нижегородский трамвай был первым из всех, введенных в городах Поволжья. Небольшие вагончики по узкому рельсовому пути «бегали» из Кремля по Большой и Малой Покровкам, Похвалинской улице до Смирновского сада, и в нижней части города от начала Зеленского съезда до плашкоутного моста.
Быстрота движения не превышала десяти верст в час, но и эта «скорость» казалась горожанам опасной для проходящих по улицам. Неудивительным, поэтому, оказалось появление в местной газетной хронике заметок вроде такой:
«Вследствие жалоб со стороны публики на чрезвычайно быстрое движение вагонов электрической дороги, особенно на Большой Покровке, вчера городской голова обратился к содействию г. полицеймейстера для устранения означенного непорядка».
При начале функционирования электрички постоянно происходили недоразумения между кондукторами и публикой, которая требовала, чтобы вагон останавливался всякий раз там, где любому пассажиру нужно выйти. Обе местные газеты — «Волгарь» и «Нижегородский листок» в таких случаях неукоснительно вставали на сторону публики, предлагая обуздать «невежливую» трамвайную прислугу. Вагоны часто соскакивали с рельсов.
Публика, вышедшая из вагона, дружно общими силами ставила вагон на место. Какой-нибудь шутник затягивал импровизированную «Дубинушку»:
На поворотах вагон частенько опрокидывался набок, но это, обыкновенно, обходилось без несчастных случаев. Все же прибегавший на место происшествия газетный репортер справлялся у ближайшего блюстителя порядка, нет ли увечий или смерти. На это получал трафаретный ответ: «Никак нет! Все упали благополучно!». Отношение нижегородцев к таким происшествиям было снисходительное, хотя и сдобренное, в некоторой мере, иронией.
Дом трамвайной администрации в Кремле имел на фасаде вывеску У.Г.Ж.Д. (Управление Городских Железных Дорог). Когда приезжий интересовался, что означают эти буквы, горожане отвечали: «Разве вы не знаете? Да ведь эти буквы написаны не только здесь, но и на каждом вагончике электрической дороги, и означают они: „Унеси, Господи, Живым Домой“».
Подъемники-лифты на гору, или, как их называли волгари, элеваторы, действовали значительно более исправно, чем трамвай. Но и здесь бывали досадные казусы, когда две кабины (соединенные одним канатом) застревали иногда на середине подъема. Впрочем, быстрота подъема искупала эти мелкие неудобства.
Особенно же довольны были горожане каботажным плаванием по Оке в перевозных миниатюрных, изящных «финляндских» пароходиках.
Твердого расписания не было. Отваливали, когда достаточно наберется публики. Финляндец-капитан стоял на мостике, кричал на ломаном русском языке пристанскому приказчику-финну: «Пассажиров больше нэт?». И, если с пристани отвечали: «Нэт», то следовал приказ: «Ход вперед!». Плохое знание русского языка приводило иногда к курьезам. Все финны-капитаны командовали под общий смех пассажиров: «Задний ход — вперед!». На «финляндчиках» нижегородцы весьма удобно переезжали на выставочную сторону Оки.
Строительство выставки подвигалось и было закончено ко дню открытия, 23 мая 1896 года. Иногородняя и заграничная публика начала прибывать значительно позднее этого срока, и всю первую половину июня главный контингент посетителей составляли нижегородцы и жители соседних с городом уездов.
