Картинки нижегородского быта XIX века - [53]

Молодые купчики наступали на шлейфы придворным дамам, сталкивались секирами, но в общем все сошло гладко. Нижегородский купец, хотя бы временно, оттеснил от трона нижегородского дворянина.

Из экзотических иностранцев выставку посетил китайский мандарин и полномочный министр, в должности вице-короля, — Ли-Хун-Чанг. Одетый в национальный китайский шелковый халат с длинной черной косой до полу, Ли-Хун-Чанг всему удивлялся, все желал потрогать собственными руками. Наибольшее время Ли-Хун-Чанг провел около витрины павловских кустарных изделий, где его буквально очаровали хитроумные конструкции висячих замков.

Останавливался азиатский гость в рукавишниковском доме-дворце на Набережной. И вскоре после отъезда своего прислал гостеприимному хозяину дома китайский орден Желтого Дракона.

Глава двадцатая

Городское самоуправление: его корни, цветы и плоды. — Штрихи из жизни думских гласных. — Центр города. — Окраины города.

По городовому положению 1892 года, действовавшему в Нижнем Новгороде до девятисотых годов, забота о нуждах горожан и распоряжение капиталами и доходами города возлагались на Городскую думу.

Выбирать думских «гласных» имели право только две категории жителей: собственники недвижимого имущества по городской оценке не менее 1000 рублей и торгово-промышленные фирмы.

Люди, обладавшие недвижимостью и одновременно состоявшие в крупных торговых компаниях, имели право подавать на выборах два голоса.

В девяностых годах Нижний имел восемьдесят тысяч населения, из них в избирательные списки вносились 1200–1300 избирателей, из которых 30–35 человек оказывались крупными купцами с правом двукратного голосования. Попасть в думу и вместе с тем прикоснуться к жирному общественному пирогу было весьма заманчиво, и из-за шестидесяти думских «мест» один раз в четыре года происходила бурная предвыборная возня.

Первым делом каждой новой думы были выборы бесчисленных комиссий. Комиссии бывали двух родов: одни «почетные», в таких председатель единолично все решал и делал, а члены комиссии играли роль декорации, другие — «деловые». Этими комиссиями думские главари небыли заинтересованы, и члены действовали в них в полный разброд, кто как хочет и умеет.

Все крупные дела решались предварительно на «частных совещаниях» думских заправил. Текущие собрания гласных, если в повестке дня не значилось вопроса о сдаче лакомых оброчных или арендных городских статей, проходили вяло, монотонно. Доходило до того, что при чтении сухих отчетов Управы многие из гласных засыпали, и думским сторожам приходилось расталкивать их, когда наступало время расходиться по домам.

Дума и ее исполнительный орган — Управа — ведали главным образом финансами и вопросами благоустройства. Городские доходы составлялись из прибыли от городских предприятий, поступлений от сдачи в аренду недвижимости, отчислений при выдаче документов на право торговли и промыслов и так называемого оценочного сбора с домов учреждений и частных лиц.

Последнее было «больным местом» в финансовой системе города. Оценка домов для однопроцентного сбора была несообразно мала. Казалось бы, в интересах города получать большие суммы от справедливой оценки, но на деле городским заправилам было невыгодно увеличивать количество «мелких» избирателей, так как каждая новая оценка дома в тысячу и более рублей вела к появлению нового «голоса».

Поэтому в городе имелись сотни домов, стоивших 5–6 или 10 тысяч рублей, оцененных в 800–900 рублей. В 1895 году оценочный сбор составил 77 тысяч рублей, другими словами, общую стоимость домов «отцы города» определили в 7 700 000 рублей, в то время как по оценке Губернского земства эта же недвижимость стоила 49 миллионов рублей, т. е. в шесть раз больше. Правильно взятый оценочный сбор один достиг бы суммы всех вместе собранных городом в 1895 году доходов (500 000 рублей). Однако, несмотря на то, что домовладельцы платили одну шестую часть того, что по справедливости должны были платить, все же они заваливали городскую Управу просьбами «понизить», «отсрочить», «сложить», «простить» следуемые с них суммы. В свою очередь «отцы города» страдали хроническим безденежьем и всё старались экономить. В этом отношении первые шаги выбранной в 1897 году думы ознаменовались характерными распоряжениями: сбавить у городских санитаров по рублю в месяц жалованья, реже мыть полы в больницах и сократить наполовину выдачу бесплатных лекарств.

Одной из важнейших прерогатив Думы было право издания обязательных постановлений, регулирующих городскую торговлю и общественную жизнь. Здесь дума обычно проявляла повышенно интенсивную деятельность. В 1897 году бурю негодования и потоки крокодиловых слез вызвало в думской купеческой среде требование приказчиков об отдыхе в праздничные дни. Рыцари наживы клялись и божились в думе, что отсутствие праздничной торговли «пустит их по миру». С величайшим трудом при перевесе в 2–3 голоса вынесено было компромиссное решение — по праздничным дням начинать торговлю не с утра, а в 1 час дня, чтобы, как гласило постановление, «дать возможность служащим присутствовать на церковном богослужении».