Картинки нижегородского быта XIX века - [19]
Всех пунктов было десять. Последний заключал призыв: «не предаваясь унынию и печали, сохранять спокойствие и веселость духа». В нижегородском народе эти десять пунктов получили название «холерных заповедей».
Холера распространилась в городе с поразительной быстротой. Самое ужасное заключалось в том, что медики не знали, как ее лечить. Были пущены в ход разнообразные средства: горчичники, шпанские мушки, набрюшники из кошачьей шерсти, электрофоры, нашатырный спирт, «уксус четырех разбойников». Вовнутрь больным вливали молоко, водку, скипидар, чистый деготь, уксус, прованское масло… Если из сотни пользуемых всем этим выздоравливал хоть один, средство рекомендовалось, как самое верное.
В городе воцарилось уныние, граничившее с полной апатией ко всему окружающему. На улицах горели костры из можжевельника, почти непрерывно двигались похоронные процессии, при чем хоронили наспех в едва сколоченных гробах.
Два раза в день по домам ходили комиссары, которые опрыскивали в квартирах хлорной водой одежду, посуду, мебель и проч. В семь часов вечера на церковных колокольнях раздавался звон, после которого никто из жителей не смел выходить на улицу. Питание горожан еле-еле поддерживалось крохотным привозом окрестных крестьян, и продавались продукты особо выработанным полицией порядком. К окраинным пикетам подходили с одной стороны крестьяне с продуктами, с другой — покупатели из города. Пикетные смотрители и сторожа, образуя живую цепь, передавали покупки горожанам, а деньги — продавцам.
Нашлись, тем не менее, люди, мрачный юмор которых породил циркулировавшие по городу стихи:
Главное лицо в городе — губернатор Бибиков струхнул больше всех. Из губернаторского дома на Большой Покровке перебрался в особняк на Варварской улице, велел спустить тяжелые шторы на окнах, запретил мимо здания возить и носить мертвых и доклады комиссаров принимал через дверь.
Остальная знать города переселилась в задние комнаты домов, заколотив досками фасады на улицу.
Глава девятая
Эпоха генеральной реконструкции города. — Архитектура, культура и благоустройство.
К середине тридцатых годов окончательно определились три основных кита николаевской государственности: православие, самодержавие, народность. Осуществляя третий из этих принципов — «единение царя с народом», Николай в 1834 году предпринял поездку по внутренним губерниям, захватив, кроме свиты, «на всякий случай» и шефа жандармов гр. Бенкендорфа. 10 октября император прибыл в Нижний Новгород.
Бывалых нижегородцев трудно было удивить августейшими посещениями: они незадолго до того видели Александра; еще ранее — Павла; старики хорошо помнили и «матушку» Екатерину. Но николаевское посещение оказалось из ряда вон выходящим.
Начало своего пребывания в городе Николай I заполнил строевыми учениями, разводами, вахтпарадами и военными забавами. Нижний был оглушен непрерывным барабанным боем. Любя сентенции, царь и нижегородцам оставил несколько «исторических фраз».
После первого знакомства с городом он сказал окружавшей его нижегородской знати и чиновникам: «У вас в Нижнем природа сделала все, чтобы украсить город, а люди делают все, чтобы его испортить».
При этом, указывая на домишки, лепившиеся по склону горы, обращенные на реку не фасадами, а задами (сады и огороды), добавил: «ваши дома на меня з……и смотрят!».
На соборной площади, представляя городского архитектора высочайшему взору царя, губернатор отметил, что представляемый отличается глубокими познаниями в науке и технике. Николай резко заметил: «Мне нужны не ученые, а исполнители!». Немного позднее, царю со свитой пришлось спускаться по узкой, с низкими сводами, лестнице в подземный соборный склеп к гробнице Минина. Архиерей Иаков из угодливости перед Николаем, который отличался высоким ростом, поспешил предупредить монарха: «Ваше величество, поберегите голову!». На это вспыхнувший от нечаянного намека царь не замедлил ответить: «Смотри, владыка, лучше за своей головой, как бы с нее не свалилась митра!». На улицах нижегородское население с трепетом смотрело в налитые кровью глаза «обожаемого» монарха и, дрожа от страха, слушало его зычные, громоподобные слова. Выслушать окружающим пришлось не мало. День был дождливый. Царская коляска застряла в непроходимой грязи Ивановского съезда. Пока, в течение получаса, вытаскивали экипаж из грязи, рассерженный царь, ругая всех попадавших под руку, отдал ряд приказаний — вымостить этот съезд и устроить еще несколько других съездов в городе. Приехавший на откос вблизи Георгиевской церкви Николай, любуясь видами Заволжья, зажимал нос от невообразимого зловония: горожане имели обыкновение сбрасывать здесь кухонные отходы. От царя последовал приказ — устроить по откосу бульвар и городской сад. Спутник царя Бенкендорф заметил при этом, что едва ли сад по склону горы понравится нижегородцам, так как, де, русские, как равнинные жители, не привыкли лазить по горам… Царь нервно выкрикнул: «Пускай научатся!».
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».