Карманный атлас женщин - [55]

Я сейчас, сбегаю домой и принесу сок и, может, бутерброд какой-нибудь на скорую руку приготовлю, или хотя бы, что ли, яблоко или конфеты. Я сейчас, только ты, Мария, не уходи, останься и подожди меня, я мигом наверх, по две ступеньки!

Когда Марыся выбежала из подвала, то сразу чуть не налетела на соседку, возвращавшуюся с дежурства в «Теско».

— Боже, как же ты меня, девочка, перепугала. А что ты делаешь здесь так поздно?

— Я… э… бабушке плохо стало, я в аптеку бегала.

— Ты только смотри, по ночам не шастай, да и отсюда лучше подальше держаться. А то у нас в подвале сидит эта Сумасшедшая. Старуха. Не слышала разве?

— Нет…

— Как же так, весь дом об этом говорит… что эта Вахельберская спятила и со своими гнойными ранами перебралась в наш подвал, там и умирает. И хоть еле-еле душа в теле, а заразу распространяет. Здесь уж и городские власти были, и домовый комитет, все бесполезно. Сидит баба. Уперлась, что умрет только здесь. В нашем подвале! В наших стенах! Сидит там словно замурованный черный кот в доме святой Анны, и не мурлычет, а шипит. Боже, ее надо, как того кота, замуровать, не то беду, как пить дать, наведет. Так что ты лучше тут впотьмах не мелькай, никогда ведь не знаешь, какой дух, какие привидения вылезут, и что тогда будешь делать одна. А может, зайти к бабушке твоей, чем помочь?

Марыся тихо отказалась от помощи. Она чувствовала, как ее бросает то в жар, то в холод. Просто горит. Скоренько распрощалась и побежала в квартиру.

Так вот, значит, как оно на самом деле! Так, значит, над нею надсмеялись. А она-то думала. Надеялась. Почувствовала себя избранницей. Какая же несправедливость, какая жестокость. Жуткая баба. Бабища. Все ужасно.

Остается только месть. Просто нет другого выхода, к сожалению. Это будет не крестовый поход. Это будет вендетта.

Воительница чувствовала, что надо отдохнуть. Прилегла на своей постели и машинально протянула руку к конверту с пластинкой ансамбля «Мазовше». На обложке в танце кружились девушки, которые своими длинными косами обвивали партнера. Красные сапожки и белые нижние юбки — цвета польского флага. Обалдеть. Марыся замурлыкала народную мелодию:

Любит мазур веселиться,

Но и в битве он сгодится,

Косинеры[52]  всем известны,

Если в бой — то мазур с песней.

С каким удовольствием я устроила бы восстание. На погибель системы, которая угнетает бедный рабочий люд. На погибель бюрократии и торговым центрам.

Она встала с кровати и подошла к письменному столу. Взяла ножницы и отрезала свои косы. Чтобы не мешали.

Вошла в ванную, где у мамы стояла косметика. Покрасила губы в красный цвет (красные нитки кораллов, яркие гроздья рябины, как писал поэт), подушилась. Хм, а что, короткая стрижка ей очень даже идет. Взрослее выглядит. Вот удивятся эти дебилки из школы, когда увидят. Она будет теперь Мария-Воительница: накрашенные губы, две полоски на лице, полный отпад.

Была уже середина ночи, когда коротко стриженная миниатюрная фигурка прошмыгнула вдоль ряда ларьков на базаре. Все были закрыты на амбарные замки, дополнительно усиленные цепями. Вокруг ларьков валялись коробки из-под фруктов, пластиковые пакеты и подгнившие помидоры. Адье, помидоры, даже после уценки вы никого не соблазните.

Опустевший базар чем-то смахивает на кладбище. Один из немногих фонарей вдалеке то гас, то снова загорался, точно как в фильме ужасов. Аууу, сейчас из суперсама выйдет Майкл Джексон и начнет танцевать. Утром не останется и следа от танца, а даже если и останется, то все равно никто не заметит. Потому что днем тут суматоха, а ночью ни живой души.

Она решила начать с базара. Место, может, малосимволичное и слишком заметное, зато его она знала лучше всего. Она знала: ничто так не потрясет людей, как уничтожение рая для дешевых и здоровых продтоваров. Думаете, мелкая торговля, местный колорит — как бы не так! Храм пустых разговоров, грязи, бессмыслицы. Не зря же политики перед выборами ходят «в народ» именно на базары и там, среди улыбчивых веселых продавщиц, жмут руки потенциальному электорату. Посмотри, народ, как ради тебя мы низко пали, в какую грязь. Посмотри, как мы самоотверженны: выходим из лимузина прямо на эти ваши, все в дерьме, тротуары, в мусор, который никогда не вывозится, к разжиревшим на отбросах крысам. Приветствуем тебя, рабочий люд столицы. И чего они сюда лезут? Пусть оставят нас в покое, пусть не суются на чужую территорию. Базар — это вам не трибуна в сейме. Да спалить все это к чертям собачьим.

На другой стороне помойки Марыся заметила какое-то легкое движение. По базару, будто по покоям Королевского замка, шествовало привидение. Только догорающей свечи ему не хватало. Но руки были заняты: привидение вело за руль велосипед, а из корзинки на багажнике торчала овощная некондиция.

Это была она. Девушка-панк, ее будущая подруга. Интересно, что она тут делает. Точно, собирает оставленные продавцами продукты. Ловко.

Может, предчувствовала девушка-призрак, что это уже последний звоночек к дармовой жратве. А может, пришла попрощаться, понюхать напоследок рассыпанный вокруг крысиный яд.

Подойти, заговорить? Вот только о чем. Жаль время терять, миссия ждет. Начинаем.